Эрис. Тихе. Марат Байпаков

      – Полидам, рано ликовать. Главное сражение ещё впереди. – Агесилай заставляет замолчать торжествующего друга. Полидам опускает вниз окровавленный ксифос. – Нам предстоит спасти разум людей от безумия горя!

      В руках Агесилая появляется короткая корабельная сальпинга1. Раздаётся пронзительный рёв. Победители сражения у подступов к агоре прекращают преследование отступающего прочь врага. Взоры людей обращены к стратегу.

      – Пусть убегают поверженные псы. Ортигия! Нас ждёт Ортигия. – Сальпинга в руке старика указывает на остров. – Скорбь поджидает нас за мостом.

      – Стратег Агесилай, как поступить с пленными мятежниками? – Солдат из Гелы выставляет остриё копья к горлу раненого, лежащего у стены агоры.

      – Не сейчас, союзник. Займёмся живыми пленными позже. – Агесилай отмахивается было от предложенного, но, завидев несколько сотен мятежников, возвращается к запросу. – Солдаты из Гелы! Пленных связать. Предадим суду искателей тирании. Врагов умирающих добить. Трупы мятежников вынести с улиц!

      Приказы старика не обсуждаются. Армия из горожан-добровольцев соседнего полиса Гелы, только что выигравшая последний бой с путчистами, делится командирами на две почти равные части. Солдаты из Гелы и частью жители Тихе превращаются в похоронные команды. Две тысячи ополченцев из Тихе, Ахрадины, Ортигии устремляются к мосту Ортигии.

      Мост Ортигии пугает пустотой. Наверное, солидный, прочный каменный мост – единственное чистое место в городе. Перепачканные кровью ворота Ортигии широко распахиваются перед спешащими людьми. В проёме крепостной башни Ортигии показываются гаморы. Раздаётся рёв корабельной сальпинги. Труба призывает людей к повиновению. Труба плачет откуда-то из глубины ополченцев на мосту. Ополченцы знают спасительную сальпингу, как знают и того, кто владеет корабельной бронзой. Воины запоздало вспоминают про старшинство званий. Дисциплина войны в рядах победителей бунта восстановлена. Гаморы и их спасители застывают на середине моста, так и не встретившись друг с другом. Ополченцы пропускают вперёд седого старика в оборванных окровавленных одеждах. Гаморы счастливы видеть избавителей от осады. Однако вызволенные осаждённые не могут опознать вышедшего к ним стратега.

      – Агесилай? Ты, родной? – раздаётся из рядов гаморов. Старик не отзывается на имя. Корабельная сальпинга поднимается над головой. Ветер с моря треплет седые волосы старика.

      – Простите меня, я виноват перед вами – я опоздал. – Старик покаянно склоняет голову. Затем медленно встаёт на колени перед гаморами. Сальпинга укладывается на камни моста. Следом за стариком на колени встают и ополченцы. Гаморы утрачивают радость от встречи с избавителями от осады путчистов. Печаль накрывает встречающих. Мужи рыдают. Сначала тихо, робко стыдясь слёз, затем в голос, дико, обезумев от горя. Кающегося старика поднимают с колен, утешают, обнимают, целуют. Сальпинга, «к сердцу богов взывавшая», «призвавшая победу», «в боях воителям путь указавшая», не остаётся забытой на камнях моста – гамор, по возрасту эфеб, поднимает, целует, выдувает из сальпинги гимн в честь павших и богов-покровителей. Возвышенная грусть знакома сигнальной сальпинге. В правой руке эфеба-сальпингита обломок тяжёлого копья. Голова эфеба перебинтована кроваво-грязными тряпками.

      – Полидам? – Старик ищет в толпе соратника.

      – Я здесь, Агесилай, – отзывается на зов стратега старший командир ополченцев. Гаморы, взяв под руки, старательно уводят старика и Полидама от их домов.

      – Куда вы тащите меня? Мой дом там. Пустите меня… – протестует сквозь слёзы рыдающий Агесилай. Полидам со спины укладывает руки на плечи старика.

      – Агесилай, Полидам… – Названные имена жителей Ортигии звучат в полной тишине. Имена мужей разносятся тёплым ветром над перемешанной толпой гаморов, ополченцев, солдат Гелы. Имена звучат так горько, что становится понятно, что последует после их оглашения. – …Мужайтесь, возлюбленные герои! У вас никого в живых не осталось! Ваши семьи пали первыми в бунте.

      Стон сочувствия к горю двух старших командиров подавителей мятежа Тиндарида раздаётся среди улицы. Агесилай решительно поворачивает к своему дому. Полидам, словно слепой, держит старика за плечи, следует за поводырём. Полидам взирает только себе под ноги. Под ноги сыплет-устилает дорогу горькими слезами.

      Вот он, порог родного дома гамора Агесилая, чтимого героя битвы с Карфагеном. У порога разбитые статуэтки богов и богинь, опрокинутая воротная колонна,