Голые тетеньки (сборник). Владимир Холодок
Осталось-то в ней килограммов сто. Подружки смеются, чо, говорят, Валентина, в манекенщицы пойдешь али в фотомодели, эротические.
Да еще бабки из соседних хрущевок оплевали ее всю. У нас сейчас двор железным забором огорожен. И вот бабки с утра идут к забору на дежурство. Берутся за прутья ручонками и злобно глядят на чужую жизнь: на “мерседесы”, на женщин в шубах, на генералов в лампасах. И никого не пропустят. Генералов вообще куда подальше посылают, вплоть до Чечни.
А тут Валентина из подъезда вышла в драповом пальтишке. И они как начали в нее плевками плеваться, слюневыми. Да с разбегу, да в прыжке. Чтоб доплюнуть. И кричат:
– Ишь, прикидывается, шубу норкой внутрь надела.
Я тоже попался по неопытности. Кто-то из нашего дома джип купил. Ну, такой джипистый, что я подошел посмотреть. Я вообще не могу спокойно стоять, когда оно большое и джипистое. Я стою у забора, любуюсь. А за забором, оказывается, фронтовик в засаде лежал. Он там окопался, замаскировался и подстерегал клиентов из нашего дома, которые на джип, как на приманку, шли.
Я слышу, мне – щелк – по башке. Я оборачиваюсь – фронтовик за забором с клюшкой.
Я говорю:
– Ты чо, батя? Рехнулся?
А он говорит:
– Ты зачем на мои денежки джип купил?
– А когда это ты мне их давал?
– А я их и не давал. Ты сам у меня их отобрал.
– Дак они у тебя, что ли, были?
– Не было. А ты все равно отобрал.
И уж совсем была мне непонятна собачья ненависть. Нет, псы-дворняги из соседних дворов к жильцам-человекам из нашего дома относились даже с почтением. А вот к собакам из нашего дома – со страшной звериной злобой. Только выходит такой холеный дог-бульдог из нашего двора, псы-дворняги стаями вокруг него вьются и норовят откусить от туловища какой-нибудь член. Только хозяин и спасал палкой или еще чем, лучше факелом. Потом уже все наши собаководы на факелы перешли. Вечером смотришь в окно на собачий парк – факельное шествие. Потому что наши договорились собак выгуливать всем вместе, чтоб легче отбиваться было.
А я еще такой феномен открыл – эти псы-дворняги даже своих женщин, ну, их сучек из нашего дома, не щадили. Раз выбегает из двора сучка течная, ну, красавица холеная. Да мимо такой, если б она женщиной была, ни один мужик не прошел бы. Как ее порода-то? В рот веер, вот – вротвейер. Или эрдельпердель? Нет, вротвейер. Кобели, здоровенные дворняги, ее окружили и вместо того, чтоб… они ее б… они ее б… Они ее кусать начали.
Вот как! Идеология у них выше любви поставлена. Они прямо, как Молотов в молодости – свою жену Сталину в тюрьму сдать могут. Такое вот у них большое и доброе собачье сердце.
Короче, злоба и ненависть окружили наш дом. И с первого числа по дому было объявлено осадное положение. Каждый день в семь утра из подъездов сначала выходили саперы. Они разминировали машины во дворе и обезвреживали в лесу за городом. Потом выходили жильцы. Каждый мужчина нес комплект колес от своей машины. Проткнутые колеса снимались, накаченные ставились. Женщины выносили рули. Когда машины укомплектовывались – всем