Проклятие с шипами. Татьяна Бердникова
говоря… после всего, что нам довелось пережить, разве можем мы воспринимать бред исключительно как бред? То, что с нами было несколько месяцев назад тоже вполне может считаться не более, чем горячечным бредом.
Арчибальд, которому этот самый бред едва не оборвал жизнь, негромко, но очень выразительно хмыкнул и, вытащив руки из карманов, скрестил их на груди.
– Однако, тому было несколько свидетелей, которые могли подтвердить истинность происходящего, а у слов больного подтверждения нет, – он слегка пожал плечами, – Вся эта чушь о карте на руке, о том, что две руки как одна… Как по мне, так по нему психиатр плачет, а не реанимация.
– Кто бы говорил, – Доминик недовольно покосился на совершенно бесчувственного человека за своей спиной и, вздохнув, качнул головой, – Конечно, не знаю, было довольно странно, что он сумел на вкус отличить мою кровь от крови обычного человека… А что так беспокоит вашего друга? – взгляд мужчины скользнул за спины собеседников и остановился на разговаривающем по телефону блондине, хмуром и серьезном, больше слушающем, чем говорящем.
Гилберт, с видимым любопытством внимающий всему происходящему, легко махнул рукой.
– Ему позвонила бабушка, а ради нее Шон всегда готов прервать даже самый серьезный разговор. Искренне надеюсь, что с ней ничего не произошло и думаю, в любом случае, он обо всем нам расскажет. Что вас удивляет, мистер Конте? Кровь тирваса по вкусу действительно отличается от крови обычного человека, я весьма наслышан об этом… как и о том, кто вы есть. Откровенно говоря, ваша поразительная удачливость уже давно бросалась мне в глаза, я давно подозревал, что вы, скорее всего, не обычный человек и сейчас даже рад, что не ошибся. Другой вопрос – кем должен быть человек, чтобы вот так запросто отличить вкус крови? Если он пробовал ее прежде…
Ричард Конте, наконец, не выдержавший, непонимающе замотал головой. Слова нового собеседника заставляли его, мягко говоря, недоумевать.
– Но Ник – единственный тирвас в наше время, о других я не слышал!
– А о других никто не слышал, – Альфа, не могущий удержаться от комментариев, снисходительно улыбнулся, немного опуская подбородок, – Но это не значит, что их не существует. По правде говоря… – он вдруг вздохнул, отстраняясь от стены, – Жаль, что нельзя пытать умирающих. Так можно было бы добиться значительно большего.
– Арчи, ради всего святого! – Кевин, рывком обернувшись, сдвинул брови, – Я, конечно, понимаю – все здесь осведомлены о твоих… о некоторых особенностях твоего поведения, но ты мог бы сдерживаться хотя бы из чувства… даже не знаю…
– Уважения к этому месту, – знакомый насмешливый голос с ледяными нотками в нем, неожиданно раздавшийся из-за спины, пришел ему на помощь.
Все обернулись, взирая на вернувшегося молодого человека, взирая насторожено и обеспокоено – его волнение во время разговора по телефону не осталось ни для кого секретом, и причины этого