Фронтир Индикона. Дорогами ветров. Часть III. Яр Серебров
мы приняли решение плыть по ней, куда бы она не привела. Сделали крепкие и лёгкие лодки из кожи, способные вместить нас и припасы. Договорились о помощи в переноске. Достигнув реки и отпустив проводников, мы наконец отправились в путешествие вниз по течению. На пятый день реку обступили густые тропические леса. Множество завалов и притопленных стволов деревьев. Чтобы сберечь лодки мы снизили скорость. Через два дня на нас напали. Ночью. Сотни маленьких людей навалились, словно муравьи. Они был малы ростом и вооружены духовыми трубками. Сразу несколько острых стрелок впились в моё тело. Парализующий яд! Почти мгновенное действие, я оставался в сознании и бессильно наблюдал, как связывают моих товарищей. Две недели пигмеи тащили нас сквозь джунгли. Странно, но никто из нас не заболел от лихорадки и не умер. Достигнув городка пигмеев, нас посадили в яму, всех, кроме Гретты, её с нами не было. Не представляю, что с ней стало.
Я отчаялся и потерял счёт времени. Начались муссонные дожди. Мы не сдавались и, сделав подкоп, смогли сбежать. Но куда бежать? Конечно, пигмеи знали джунгли куда лучше нас. Уже следующей ночью нас настигли. Я думал, что нас принесут в жертву идолам, но ошибался. Через неделю нас вывели на берег океана и продали арабским торговцам. Поль, немного знавший арабский, пытался с ними заговорить, но мало что понял кроме того, что мы на берегу Индийского океана и нас повезут в Персию. Никто из арабов не слышал про Францию, Германию или Россию. Но им была известна Византия! Да-да та самая Византийская империя, что была уничтожена турками за триста пятьдесят лет до моего рождения. Куда, чёрт побери мы попали! В прошлое?! Чтобы не произошло, рабство в Персии лучше, чем сидеть в яме до колен напиленной жидкой грязью. Все мы надеемся на благополучный исход.
Ярослав
Как-то проходил близ пирсов и увидел мокрую птицу со связанными крыльями. Прихрамывая, она то и дело заваливалась в дорожную пыль, неуклюже пыталась ползти в сторону леса. Что за чупакабра такая? Без труда догнал и взял птаха на руки. Тяжёленький! Если на лапки встанет, то мне до колена достанет. Птица обессиленно притихла и даже не пыталась вырываться. Выглядела она необычно: угольно чёрный цвет перьев, отливающий в синеву, огромный красный клюв, и прямо от его основания рос ярко-синий гребень. Где-то видел я уже такое чудо, не в палеонтологическом ли музее, что на Теплом Стане? Думаю, что передо мной Lophopsittacus mauritianus собственной персоной – маврикийский чубатый попугай, вымерший в далёком XVII веке. Интересно, каким ветром его сюда занесло? А вот и объяснение: тощий как жердь араб спешил ко мне со стороны складов и размахивал рукам. Хозяин, значит, объявился. Приблизившись, он слегка поклонился и представился:
– Купец Аль Адин. Да благословят вас боги, уважаемый Ярунг! Эта отрыжка ифрита, – он показал на попугая, – убежал с моего корабля. Индийская ворона, редкая и дорогая птица. На рынке Занзибара мне пришлось отдать за неё целых пять солидов!
Пять солидов! Ага, верю. Ну жук, на ходу подметки рвёт.
– Пять солидов