Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945. Петер Хенн
Но смотрите, чтобы солнце было позади вас, иначе мы не заметим его.
– Правильно.
Мы заложили крен и начали снова искать Макса. Внезапно под нашими крыльями от черной воды поднялся красный огонь.
– Он только что выстрелил сигнальную ракету. С ним все в порядке. Он все еще плавает. Давайте снижаться.
Мы кружились вокруг его спасательной шлюпки всего в нескольких метрах над водой. Макс не пошевелился с тех пор, как мы улетели. Он все еще сидел, скрючившись, на дне своей лодки. Взлетела еще одна красная ракета, зависла на вершине своей траектории и зигзагом упала, как горящий уголь, рассекающий ночь. Затем не осталось ничего, кроме облачка серого дыма, который вскоре был развеян ветром.
– Если бы мы только могли поговорить с ним, Петер, или, например, сбросить ему что-нибудь из продовольствия. Бедняга.
Макс был едва видим, но его желтая шлюпка танцевала на волнах. Внезапно белое пятно на дне шлюпки зашевелилось.
– Зиги, он машет своим шарфом. Вы видите, какую роль эта тряпка может сыграть в подобном случае, и бог их знает, почему они пристают к нам, летчикам-истребителям, из-за нее.[26] Если бы у Макса его не было, мы могли потерять его из виду.
– Пришло время возвращаться. Темнеет. Покачайте своими крыльями, чтобы показать ему, что мы вернемся завтра.
Наши два самолета выполнили последний круг. Когда мы были над шлюпкой, Зиги выстрелил зеленую ракету и прошептал:
– Зеленый цвет – цвет надежды, Макс. Дождись завтра. Мы спасем тебя.
Ракета упала в воду недалеко от шлюпки. Тридцать минут спустя мы приземлились в Трапани.
– Он все еще на плаву? – спросил Старик.
– Да. Но он дрейфует. Посмотрите, это место, где мы нашли его.
– Его относит к Тунису, – произнес Герберт.
– Да, со скоростью приблизительно восемь километров в час.
– Черт! Каждая минута задержки с нашей стороны приближает его к плену. Море кишит английскими и американскими торпедными катерами.
Герберт нервно прошелся по комнате туда-сюда.
– Мы ничего не можем поделать с этим, – сказал Старик. – Давайте спать.
Подойдя к командиру группы, я спросил:
– Вы смогли чего-нибудь добиться, герр майор?
– Ничего. Итальянцы ожидают приказа от командира своей эскадры,[27] но я велел вашему командиру эскадрильи продолжать беспокоить их. Мы завтра должны будем снова позвонить им.
Три аэродромных автобуса уехали. Пилоты побрели от них к своим палаткам, разбитым в тени маленькой оливковой рощи. Мы с Зиги бросили свои вещи в двухместную палатку, наскоро перекусили и легли спать. Недалеко, в растущих островком кактусах, начал трещать сверчок. Зиги первым нарушил тишину:
– Хотел бы я знать, что в этот момент делает Макс.
– Это чертовски глупый вопрос. Он плавает, конечно. Во всяком случае, я не хотел бы быть на его месте. Худшее испытание, Зиги, это жажда. Нельзя пить морскую воду, и, если Макс сделает это, он сильно пожалеет. Даже если он съел свои
Имеется в виду, что многие обвиняли пилотов люфтваффе в пижонстве и нарушении формы одежды, носивших под комбинезонами или летными куртками белые или желтые шарфы.
Еще в 1925 г. территория Италии была поделена на четыре воздушных зоны. В каждой из них располагалась одна воздушная эскадра, которая, как правило, состояла из двух-трех авиадивизий или бригад (Brigata Aerea). Так, на Сицилии находилась 2-я эскадра со штабом в Палермо, в июле 1943 г. ею командовал генерале-ди-скуадра Адриано Монти.