Буриданы. Катастрофа. Калле Каспер
грузовик с красноармейцами. Тупо и отрешенно глядели солдаты перед собой, и, по их лицам никак нельзя было сказать, что они с нетерпением ждут минуты, когда попадут на фронт и смогут перенести войну на территорию врага, в чем, как Лидия неоднократно слышала на политучениях, состояла стратегия советской армии.
Словно слепые, подумала Лидия, провожая взглядом одиноко блуждающую машину, пока та не скрылась за липами аллеи Карли.
Глава четвертая
Самосуд
Зерно и другие продукты Алекс стал прятать с первого дня войны, справедливо предполагая, что, когда начнется отступление (а что оно начнется, Марта ему внятно объяснила), большевики все, что годится есть, захватят с собой, но совхозных лошадей он трогать не посмел: их было немного, и с пересчетом оставшегося тяглового скота новоиспеченный директор, он же бывший батрак, справлялся. Правда, скоро он, как коммунист, пошел добровольцем в Красную армию, но к тому времени конюшня уже опустела, последнюю клячу утащили прямо от ворот кладбища, пока хоронили первую жертву войны, бывшего главу волости, у которого случился инфаркт за приемником, когда он слушал речь Молотова. «Есть еще справедливость на земле!» – успел он сказать перед тем, как упал на пол. Своего хуторского мерина Алекс на похороны не вывел, спрятал в лесу, хотя и существовала опасность, что кто-нибудь его уведет, потому что в лесу народу стало больше, чем в деревне, одни скрывались с начала депортации, другие ушли, как только объявили мобилизацию.
Так прошел первый этап смуты, но от того, что произошло дальше, даже у много повидавшего на своем веку Алекса мурашки побежали по спине: выяснилось, что у тех, кто спрятался в лесу, чешутся руки, и, увы, не по косе. У одних национализировали землю, у других – дом, у третьих забрали родственников и увезли непонятно куда, теперь настало время за все это отомстить. Вот и случилось, что как-то утром в канаве у дороги нашли велосипед, а рядом с ним – того самого председателя исполкома, бывшего деревенского пьяницу, который отрезал немалый кусок и от хутора Алекса; теперь он лежал тихо, совсем холодный, с пулей в животе. Новость распространилась быстро и дошла до уездного города, откуда немедленно прибыл истребительный батальон. Столкновение между коммунистами и «партизанами», как называла ушедших в лес Марта, произошло недалеко от Лейбаку и закончилось поражением последних. Оставив трупы на поле боя, «партизаны» отступили, и по пути зашли выпить водички во двор мызы, где бесстрашная или, вернее, беззаботная Виктория как раз вешала подгузники Пээтера на веревку. Услышав громкие голоса, Алекс вышел на крыльцо и увидел, что несколько ружей направлены на его дочь.
– Это и есть твоя красная сука, Буридан? – спросил главарь «партизан», и Алексу пришлось долго объяснять, что это не она; одна дочь, к несчастью, действительно пошла не той дорогой, но она в Таллине, и о ее судьбе он не знает ничего (что было правдой, потому что ни от Лидии, ни от других детей уже две недели не приходили письма). Вряд ли одно это «отречение от коммунизма» спасло бы дочь, но весной Алекс, за спиной директора, помог нескольким из этих молодцев – кому посевным зерном, кому