Сталинград.Том шестой. Этот день победы. Андрей Воронов-Оренбургский
частям и соединениям 6-й армии оказана великая честь – быть стальным кулаком, теми железными клещами, которые уничтожат красных бесов и освободят благословенные земли для благородного германского плуга!
Солдаты фюрера! Вы лучшие воины в мире, которых когда-либо видело Солнце! Непреклонная воля нашего вождя направила вас сюда, в бескрайние степи диких гуннов, сарматов и скифов, чтобы исполнить священный долг. Да, многие из нас падут в предстоящей битве и не доживут до Победы. Но мы, потомки Зигфрида, поклянёмся, что во имя Великой Германии нам не жалко и жизни! Это последняя ваша битва. Помните, на вас сегодня обращены тревожные взгляды всего свободного, белого мира! Верю, – у нас всё получится! Так будем железным кулаком Возмездия! Blut und Boden!
– Кровь и земля!
– Ein Volk, Ein Reich, Ein Fuhrer!
– Один Народ, Один Рейх, Один Фюрер! – чернели норы сотен кричавших ртов.
– Sieg!
– Heil!
– Sieg!!
– He-il!!
– Sie-eg!!!
– He-e-eil!!!
Сотни, тысячи рук выбрасывались вперёд на римский манер, и мы исступлённо скандировали: «Победа!» «Спасение!»
…Все оставались в строю крайне взволнованные, словно нас и впрямь наполняли: боевой дух и волшебная энергия Одина, переливавшаяся из его легендарного двуручного меча.
Как на духу…Подобные речи авторитетных командиров-наставников имели для нас огромное значение. Scheisse! Мы не знали, что нас ждёт впереди…И потому наши молодые горячие сердца так нуждались в зрелом – отцовском напутственном слове. Как Бог свят! Тогда мы все готовы были умереть за нашего фюрера.
25 июля. Закат – жёлтый и тусклый. Над нашими колоннами висят чёрные, ничем не освещённые, неподвижные тучи. Под колёсами-гусеницами рычащей техники стонущая земля, чёрная, как дёготь…И наши лица в этом зловещем свете желты, как лица мертвецов.
…на кратком привале мой взвод хмуро и молчаливо смотрел на пыхтящий русский «самовар»…Verdammte scheisse! Чертовски хотелось утолить жажду кипятком. Но трофейный «самофар» почему то никак не хотел закипать. Смешно! Он такой же упрямый и вредный, как его хозяева – русские. Ефрейтор Шольц вновь «раздухарил» его местным варварским способом – сапогом! Но он снова потух…Отразил на боках своих мстительный азиатский прищур и угрозу заката, и тоже стал чужой и враждебный, как всё тут вокруг…Такой же мёртвый и непонятный, как трупы туземцев, гниющие в канавах и на обочинах нелюдимых дорог.
– Nutten ficken! Чёртова прорва степей…Где мы? – спросил кто-то из пулемётного взвода, и в голосе его я почувствовал тревогу и неуверенность.
Обер-фельдфебель Мец из Цвайбрюкена пожал плечами, будто сказал: «на краю света». Кто-то судорожно хрустнул пальцами, рассматривая родные лица на маленькой фотографии; кто-то нервно засмеялся. Кто-то вскочил и, прикуривая от бензиновой зажигалки быстро заходил, вдоль покосившегося набок грузовика. Теперь, ближе к нашей цели – Сталинграду, часто можно было встретить этих быстро расхаживающих, рыскающих зачем-то среди костров-постов, машин и людей, иногда сосредоточенно молчаливых, иногда странно бормотавших что-то.
–