Сталинград.Том шестой. Этот день победы. Андрей Воронов-Оренбургский
или каской воды, надо было прикладом растолкать-подтопить: плечи, спины, головы, ноги и руки убитых…
И всё же воду доставляли на рубеж! Бойцам доставался глоток-другой, оставшуюся воду берегли, как зеница око, для ранения и охлаждения раскалённых стволов пулемётов. А ещё жестоко хотелось есть и до одури спать. <…>
…Что тут добавить? Я сам находился среди них, видел эти молчаливые, одичалые ряды пехоты, ужавшиеся от мин и снарядов на дне грязных окопов, воронок оврагов и ям. Их воспалённые от бессонницы, налитые звериной злобой глаза; обожжённые огнём и морозом кирпичные, шершавые лица, когда, почти касаясь бессильно опущенных грязных штыков, обходил их крепко повыбитые, драные, как старый невод, шеренги, боевые гнёзда, когда поднимал в атаку…<…>
Как на духу, порой меня охватывало жуткое чувство. Я вдруг начинал ясно видеть и понимать: эти люди, молчаливо шагающие в пыльных руинах, месившие кровавую грязь, или тупо сидевшие у костров, омертвевшие от усталости, жажды, холода, голода, ран, качающиеся и падающие, – это безумные. Они не знают, куда идут, не знают, зачем это волчье солнце над ними, горящая от нефти земля и вода, они ничего не знают.
Вокруг – только чёрные от пороховой гари, с красными безумными глазами и широко оскаленными ртами лица. И я такой же…один из них, среди них…Слышу как ревёт моторами чугунное небо…Вижу как рушится мироздание…Чувствую, как всё так же гибло и страшно дрожат земля и воздух…Жду смерти, своей пули, осколка, штыка…Но жду спокойно, ровно во сне, где даже жуткая смерть является лишь этапом освобождения – на пути таинственных и чудесных видений.
И вдруг яро бухает танковый выстрел, будто оглушительно лопнул стальной рельс. За ним немедленно, как горное эхо, два других. Где-то над головою, с диким радостным визгом и воем проносится граната. И следом крик из развалин:
– Батя-а-комба-а-ат! Танки слева-а! Нас обошли-и!
Бах! И в дребезги колдовство! Ба-бах!! И нет уже более смертельной жажды, этого животного страха, жалкой немощи и отчаянья. Мысли мои снова отчётливы и резки. Поставленные задачи ясны.
– Батальо-о-он! К бою! Артиллерия, дай огня!
Сказать по правде….Единственное, чем радовал нас фриц, так это своей педантичностью. Война войной, но обед по расписанию. За это время мы успевали поменять дислокацию, кое-как окопаться, сделать новые огненные гнёзда и, если повезёт, перекурить.
В общем и целом на нашей линии обороны было как у всех. Худо-бедно, но мы хоть имели связь со штабом своего полка…У других складывалось ещё «веселее». Среди нас ходили упорные слухи о полковнике Людникове, которые подтвердил и начальник полковой разведки Николай Ледвиг. Напрочь отрезанный гитлеровцами от своей дивизии, полковник Людников, как легендарный царь Леонид, со своими спартанцами, с малым количеством воинов 40 дней подряд героически отражал яростные атаки врага. Как такое возможно! Как это у него получилось? – остаётся загадкой. Но ясно одно: героизм