ERIKA. Александр Дёмышев
свет выключился, сам же я еле устоял на ногах.
– Да стой же! – что есть мочи заорал я. – Или хочешь, чтобы он на тебя переключился?
Кажется, эти слова отрезвили Чубэна. Живой пример того, чем чревато это переключение, стоял рядом. Карлос дышал тяжело, видом своим напоминая рассерженного буйвола, но на рожон всё же не лез. Между тем боевой пыл Алмаза начал иссякать, Дениска же напирал, словно заведённый. Чубэн зарычал:
– Ну-ка, живо собак расцепили!
Дважды повторять не пришлось. Всей гурьбой принялись мы отдирать бультерьера. Да только не так это просто. Суеты много было, а толку… Сначала я, схватив Дениску за задние лапы, подняв их в воздух, скомандовал:
– Челюсти разжимайте!
Да разве их разожмёшь? На что бабы, хоть и собачницы, в этом деле способны? Карлос же к морде бультерьера не приближался. Передав Денискины задние лапы дамам-толстухам, взялся за челюсти сам. Как же я пожалел о том, что бросил в «Привете» буковую дощечку для разжимания челюстей! Сделать тут что-либо голыми руками не представлялось возможным.
Бультерьер, словно запрограммированный киборг, неумолимо продолжал страшную работу по ампутации овчарочьей лапы. Алмаз совсем перестал сопротивляться, казалось, вот-вот потеряет сознание. Он визжал: жалобно, умоляюще, громко! От визга этого меня мутило.
– Я щас уроду этому зенки повыдавлю! – орал Чубен. И длинные, украшенные наколотыми перстнями пальцы тянулись к морде Дениски.
– Куда? Убери пальцы, откусит! – орал я в ответ. – Палку, или доску какую-нибудь ищите меж зубов ему запихнуть – рычаг нужен, без рычага не разжать!
Но Чубэн вместо поиска подходящего рычага уставился на меня, словно Кашпировский в телезрителя, цедя сквозь зубы заклинание:
– Ты труп. Вместе с собакой своей. Оба трупы.
Карлос же, подобрав с земли какую-то деревяшку, с расстояния вытянутой руки подал её мне. Приближаться к Дениске желанием он не горел. Я пробовал разжать пасть, но засунуть деревяшку меж зубов бультерьера не получалось, вскоре она и вовсе сломалась. Тут-то и случилось самое страшное!
Хруст ломающейся кости, дичайший визг-вопль овчарки и хруст челюстей, скрип зубов бультерьера – всё смешалось. Рывок яйцевидной башки и… лапа Алмаза оторвана! Выплюнув её, Дэник пытается вновь сцапать «немца», но на сей раз я всё же успеваю перехватить его. Дамы-собачницы визжат так, словно это им лапы поотгрызли. И Чубэн и Карлос отпрянув, вылупили глаза: зрелище всё же шокирующее.
Алмаз, чуть живой, скуля, ковылял в сторону на трёх лапах, оставляя за собой на земле кровавый след. Я стоял, пошатываясь, с трудом удерживая в руках задние лапы бультерьера, рвущегося продолжать бой (точнее – рвущегося убивать). В тот миг похож я был на в стельку пьяного лесоруба с заведённой окровавленной бензопилой «Дружба» белого цвета. Глянув на тёток, спросил, тяжело дыша:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте