Обыкновенные девчонки (сборник). Елена Ильина
мучения, которым подвергла несчастных девочек новая учительница.
Людмила Федоровна слушала с напряженным вниманием, а Петр Николаевич то и дело заходил в комнату, брал со стола какую-нибудь книгу, прохаживался взад и вперед и время от времени останавливался, поглядывая через плечо на Людмилу Федоровну и на девочек.
Но Аня все рассказывала и рассказывала, не замечая внимательного взгляда, которым посматривал на нее и на Катю Петр Николаевич.
Людмила Федоровна тревожно пошарила вокруг, нашла карандаш и торопливо написала:
«Я ничего не могу понять. Катя, расскажи теперь ты, как вел себя класс. Расскажи все как было. По порядку».
Катя тяжело вздохнула. Не в силах выговорить ни слова, она молча, глазами, попросила у Людмилы Федоровны карандаш и написала:
«По порядку мне трудно».
«Почему?» – написала на том же листке Людмила Федоровна.
«Потому что я сама вела себя плохо, – вывела Катя. – Хуже всех».
Людмила Федоровна посмотрела Кате в глаза долгим, пристальным взглядом. Катя почувствовала, что должна сказать сейчас Людмиле Федоровне всю правду о себе… О том, как она обидела Анну Сергеевну. О том, что Анна Сергеевна пригрозила вызвать в школу Катину маму… Но ведь это еще больше огорчило бы Людмилу Федоровну! Она и так вся покраснела. А ей, конечно, нельзя волноваться. Что же делать? Что делать?
Катя низко опустила голову, изо всех сил думая о том, как лучше поступить – сказать или не сказать?
А Людмила Федоровна тем временем опять взяла карандаш, подумала немного, и карандаш тоже как будто задумался и застыл у нее в руке. Но вот, словно вспомнив что-то, он опять быстро задвигался по листку блокнота.
«А что же смотрит ваш совет отряда? – прочли девочки. – Как вела себя Стелла?»
– Никак она себя не вела, – проговорила Катя и виновато посмотрела на учительницу.
– А вы к нам… скоро придете? – спросила Аня. – Доктор вам позволит нас учить?
«Если будете вести себя так плохо, – ответила опять на бумаге Людмила Федоровна, – не вернусь никогда!»
Она с такой силой поставила восклицательный знак, что даже карандаш не выдержал и сломался.
Катя сидела съежившись, не решаясь посмотреть Людмиле Федоровне в глаза.
«Все ужасно! – думала она. – И Людмилу Федоровну огорчили, и мама расстроится, когда узнает. Хорошо еще, что папа так далеко…»
Теперь уже все молчали – не только Людмила Федоровна, но и девочки, словно им тоже доктор запретил разговаривать.
В комнату опять вошел Петр Николаевич. Он заглянул через плечо Людмилы Федоровны в ее блокнот, оперся рукою о стол и спросил, глядя на девочек в упор:
– Что ж, вы, как я вижу, очень любите свою учительницу? – И он указал головой на Людмилу Федоровну.
– Да! – ответили девочки сразу. – Очень!
– Зря, – сказал он спокойно и посмотрел на Людмилу Федоровну чуть насмешливо. – Зря вы ее любите, – повторил он. – Не стоит она этого.
Аня даже подскочила:
– Как?!