История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой. Отсутствует
и другие части книги, написанные Т. Грицем и В. Трениным, но там подчеркивания или замечания редки и немногое добавляют к общей картине. Очевидно, Никитин вместе с этим своим знакомцем собирался переделать и исправить именно часть, касающуюся издательского дела досмирдинской эпохи. И тут возникает вопрос о других изданиях из библиотеки Никитина, хранящихся у меня, – книгах Виктора Шкловского «Матвей Комаров, житель города Москвы» и «Чулков и Левшин». Как известно, первая готовилась В. Шкловским при участии самого Никитина, а также Тренина, Харджиева, Грица и П. Калецкого, вторая же – при помощи одного Н.И. Харджиева.
В «Предуведомлении» к «Матвею Комарову…» среди прочего читаем: «Розыск комаровских объявлений для этой книги делал М.М. Никитин, он же работал со мною над главою о „Ваньке Каине“»18.
В «Предисловии» ко второй книге Шкловский сообщает: «В работе мне помогал Н.И. Харджиев. Больше всего он работал над главами „Михайло Чулков“, „Российская мифология“,„О литературном быте “, „Дворянин Левшин“. Вместе с ним я проделал большую часть черновой работы над книгой»19.
Экземпляры из библиотеки Никитина испещрены многочисленными пометами владельца. В книге «Чулков и Левшин» имеются записи и другой рукой, впоследствии большей частью стертые, как и дарственный инскрипт на форзаце. Кроме того, в эти издания вложены листки бумаги с библиографическими уточнениями. На одном из таких листочков, лежащих в «Чулкове и Левшине», читаем: «Книга В. Шкловского остроумно пародирует научные исследования».
Не рассматривая все маргиналии Никитина на сочинениях Шкловского, приведем в pendant к процитированному выпаду несколько рукописных заметок, которые Харджиев в переданной мне папке объединил в подраздел «Русский лубок». Здесь находится текст под заголовком «Возражения Шкловскому». Возражения эти касаются двух пассажей в книге о Матвее Комарове, а именно:
1. Нужно сказать, что лубочная литература для писателя-интел-лигента до 20-х годов XX столетия пока оставалась врагом, врагом потому, что здесь дело шло о конкуренции, шло размежевание20.
2. До появления писателей-народников мы не находим доброго слова о лубке21.
Итак, Никитин пишет:
О какой конкуренции идет речь, о издательской (в XIX веке насквозь коммерческой и спекулятивной) или же о конкуренции литературной. Но возможно ли говорить о литературной конкуренции, если весь лубок XIX века состоит из переизданий старого лубка, переделок классиков («классики в лубке»), в XVIII же веке не было русской оригинальной прозы (были ее зачатки), развитие которой падает на 30–40 гг. XIX века. В это время лубочная литература была прихлопнута царским правительством.
Мы знаем у многих писателей прошлого не боязнь конкуренции, но глубокий интерес к этому роду литературы, укажу на Пушкина и Вл. Даля (последний как собиратель лубка, исследователь [его замечательная статья, одна из первых, о лубочной литературе на немецком языке в журнале «Dorpater Jahrbiicher»