Шаг навстречу читателям. Хрестоматия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки 2019. Сборник
и схватить? И немец ли он? Немец давно бы его убил. Значит, эстонец! И живым его хочет взять, чтобы подвергнуть пыткам и мучительной смерти. Михаэль слышал о том, как поступают эстонские национал-патриоты с захваченными красноармейцами и матросами. Он попытался ускорить бег, но непослушные ноги подгибались, кружилась голова, и Михаэль не сразу понял, что теряет сознание. Он ещё успел ощутить, как руки «эстонца» обхватили его тело и потащили куда-то.
Глаза он открыл в каком-то дворе, где стонали и кричали раненые, и сновали люди в забрызганных кровью белых халатах. Над головой чернело задымлённое небо. Кто-то склонился над ним.
– Живой, салажонок?
Михаэль вспомнил, что его схватил и потащил куда-то какой-то эстонец. Но почему эстонец говорит по-русски?
– Так бежал, землячок, что мимо нас проскакал. Кричали тебе, но куда там! Не догнать бы мне тебя, если б ты не отключился.
Только теперь сквозь всё ещё застилавший глаза красно-серый туман Михаэль разглядел говорившего. Он попытался привстать, но Алексей вернул его на место.
– Лежи, лежи! Ну, а мне оставаться с тобой недосуг. На эсминец возвращают: уходим из Таллина. И вас, раненых, скоро на берег доставят. Ну, бывай, салажонок! Может, ещё свидимся. А дружок-то где?
– Погиб, – с трудом разлепил губы Михаэль.
Матрос снял бескозырку и уже на бегу, обернувшись, прокричал:
– Доктор говорит: рана не опасная!
На самом деле доктор ничего такого не говорил. Ни один доктор вообще не осматривал Михаэля. Таких раненых в ожидании операции во дворе госпиталя скопились сотни, хотя операционный стол работал, как конвейер. Рука Михаэля была обмотана куском тельняшки, которую использовал Алексей, чтобы остановить кровь. И плечо, в котором сидела пуля, с каждой минутой болело сильнее, и всё меньше оставалось сил, чтобы терпеть эту боль. Михаэль то и дело терял сознание, но в редкие минуты просветления перед ним стоял Алексей, хотя моряка давно уже не было во дворе. Этот парень дважды спас ему жизнь, рискуя своей. За что, за какие заслуги? И чем он может отблагодарить? Встретятся ли они ещё? В очередной раз потеряв сознание, Михаэль очнулся в операционной. Спирт обжёг ему нёбо, и тусклый, усталый голос хирурга произнёс:
– Терпи, мужик. Нет у меня наркоза.
И продолжил, обращаясь к кому-то рядом:
– Привяжи его, Степаныч!
О близкой эвакуации госпиталя Алексей сказал не только для того, чтобы успокоить Михаэля. Он и сам не мог себе представить, что гарнизон и раненых оставят на берегу. Но судьба Михаэля решалась не только в госпитальном дворе. И уже глубокой ночью, когда у одного из причалов Михаэль, скрипя зубами от боли, вместе с другими ранеными под обстрелом ожидал погрузки на судно, начальник Особого отдела Балтийского флота бригадный комиссар Гусев, просматривавший на своём столе документы прежде чем эвакуироваться на крейсер, с раздражением отбросил в сторону непонятно как попавший к нему рапорт старшего