Евангелие от Иоанна с комментариями отцов Церкви на пролог. Эдуард Вазгенович Ханагян
т было? А сейчас нет?
Какое такое Слово?
Если он говорит о Христе, почему сразу так его не называет?
Что значит было у Бога и было одновременно Богом?
А как звучит интересно это фраза на оригинале?
«Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ λόγος, καὶ ὁ λόγος ἦν πρὸς τὸν θεόν, καὶ θεὸς ἦν ὁ λόγος.»
Почему с греческого «Логос» перевели как «Слово»? Неужели не было более подходящего значение? На китайском например «Логос» звучит как «Дао».
А как на церковнославянском?
В начале бе слово, и слово бе къ богу, и бог бе слово.
Почему на церковнославянском говориться «бе к Богу», а на славянском «было у Бога», есть ли разница? И что значит это бе?
И эти вопросы у меня возникли только на первую строчку…
Изначально, я не планировал публикацию данной работы.
Я всего лишь хотел уяснить для себя смысл заложенный в Евангелие.
И я обратился к толкованиям. Я хотел ознакомится со всеми возможными комментариями на каждый стих, что бы со всех ракурсов посмотреть на смысл заложенный апостолом в Евангелии. Но к сожалению единого источника, в котором были бы обозначены все толкования, я не нашел. Они были разбросаны и не систематизированы.
И я подумал, как было бы здорово, собрать все толкования в одну книгу. Ведь так гораздо удобнее читать и осмысливать прочитанное. И я стал на каждый стих приводить толкования сразу многих комментаторов. Естественно только православных. Это и богословы, и преподобные, и блаженные, и святители.
Благодаря использованию в своих объяснениях разных образов, интонаций, сведений – мое понимание расширялось и углублялось.
«В начале было Слово…»
Какое простое предложение.
Но я вас уверяю, после прочтения всех комментариев вы явственно увидите, что в нем заключено все мироздание.
Глава 1
1. В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово[1]
1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
Святитель Иоанн Златоуст
«Если бы Иоанн хотел сам с нами беседовать или говорить нам что-либо свое, от себя, то нужно было бы сказать о роде его, об отечестве, о воспитании. Но так как не он, а Сам Бог чрез него вещает роду человеческому, то исследовать это представляется мне излишним и неуместным. Впрочем, может быть, это и нелишне, и даже весьма нужно. Когда узнаешь, кто он был, откуда и от кого происходил и каков был сам по себе, потом услышишь его глас и все его любомудрие, – тогда ясно увидишь и то, что Евангелие было не собственным его произведением, но делом Божественной силы, которая действовала в душе его.
И вот этот-то рыбарь, вращавшийся около озера, сетей и рыб, родом из Вифсаиды галилейской, сын бедного рыбаря, и бедного до крайнего убожества, человек простой, и притом на последней степени простоты, не изучавший наук ни прежде, ни после соединения со Христом, – вещает к нам. Узнаем же, о чем он с нами беседует. Не о том ли, что на полях? Или – что в реках? Не о торговле ли рыбою? Иной, может быть, и ожидал бы услышать это от рыбаря. Но не бойтесь, ничего подобного мы не услышим. А услышим о том, что на небесах и чего прежде его еще никто не знал. Он приносит к нам столь возвышенные догматы, столь превосходные правила жизни и такую мудрость, какие возможны только для вещающего из самых глубин Духа, и вещает так, как только что пришедший с самых небес. Еще более: и из живущих на небе, как я и прежде говорил, не все могли бы это знать. Скажи же мне, свойственно ли это рыбарю? Или хотя бы ритору, или софисту, или философу, или вообще всякому, изучившему внешнюю мудрость? Нет; обыкновенному человеческому духу невозможно любомудрствовать так о вышнем бессмертном и блаженном Существе, о ближайших к нему силах, о бессмертии и бесконечной жизни, о естестве тел смертных, но впоследствии имеющих соделаться бессмертными, о будущем суде и наказании, о предстоящих отчетах в словах и делах, в мыслях и чувствах, также – знать, что такое человек и что – мир, что такое человек по существу и что такое – кажущийся человеком, но не таковой на самом деле, что такое порок и что – добродетель.
Итак, будем внимать не рыбарю, не сыну Зеведееву, но тому, кто ведает глубины Божии, то есть Духу, движущему эту лиру. Он ничего человеческого не будет говорить нам, но все, что ни скажет, будет из глубины Духа, из тех тайн, которых даже и ангелы не знали прежде, нежели они совершились. И ангелы вместе с нами чрез глас Иоанна и чрез нас научились тому, что мы познали.
Итак, чем же начинает евангелист свое сказание?»
В начале бе Слово, и Слово бе к Богу.
«Видишь ли ты в этом изречении все его дерзновение и силу? Как он вещает, нисколько не колеблясь, не ограничиваясь догадками, но все говоря положительно? Свойство учителя – не колебаться в том, что сам он говорит.
Бе, в отношении к Слову, означает, во-первых, вечность Его бытия: в начале, сказано, бе Слово. А во-вторых, то же бе показывает, что Слово было у кого-либо. Так как Богу
Транскрипция с церковно-славянского.