«Уцелевший» и другие повести. Дмитрий Афонин
выводил голосом:
Хорошо бродить по свету
С толстым х…ем за щекою,
И еще один для друга
Взять с собою про запас…
Его попросили что-нибудь спеть, а что-то серьезное он петь не хотел, поэтому и вспомнил песню поглупее. Саша встала перед ним – низенькая, раскосая от «Киндзмараули» еще больше, длинные, до поясницы, русые волосы распущены. Смотрит лукаво, улыбается, глаза горят, облизывается от сладкого вина. Зажала струны рукой.
IV
Машинист зарубает Вивальди,
И музыка летит меж дерев.
В синем с золотом тендере вместо угля –
Души тургеневских дев.
«Из Калинина в Тверь»
Екатерина-с-Песков у нас считалась звезда,
Пока заезжий мордвин не перегрыз провода…
«Нога судьбы»
С.Я. глядит на земляков
Как красна Марфуша сидит С.Я. на нижней полке, вставив локоть в выдвижной столик, подперев щеку кулаком, отвернув голову в окно. Зеленый железный «… – Москва» длинно затормозил, встал как вкопанный, сбросил мышечные зажимы и долго выдохнул. Теперь стоял, продыхивался, восстанавливал дыхание. Вот постоит, чуть восстановится – и опять побежит, за собой потащит, профессионально шумно выдыхая. Теперь же стоял, потряхивая мышцами, – самовлюбленный, самоуверенный и недовольный, – но силы копил: был-то ведь опытный…
Сверху-наискосок-вниз лился отзревающий оранжевый свет заката и приземлялся на чужую обычную безымянную станцию. Ранее незнакомые С.Я. люди входили в здание чужого вокзала, выходили из него, проходили под окнами внизу. «Они какие-то другие, – думает С.Я, – не то, что у нас. А ведь тоже, бля, земляки… россияне!»
Серафим лабает
В доме темно. Свет падает сверху в окно от фонаря на улице. Серафим поет серьезные песни, а все его слушают. Хотя почти все уже подремывают.
Серафим пел «Белую гвардию».
Когда ты вернешься, все будет иначе,
И нам не узнать друг друга.
Когда ты вернешься…
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься
Ко мне, так безумно тебя любившей в прошлом…
Когда ты вернешься,
Увидишь, что жребий давно и не нами брошен.
И Серафим увидел, что Саша плачет. И смотрит на него такими глазами… «Вот это я дал…» – подумал Серафим. Он, конечно, знал, что хорошо поет песни, так проникновенно, умеет вживаться – но чтоб заплакать… Такого он еще ни разу не видел. Серафим очень приятно удивился.
V
Я назван в честь цветов Йошивары.
Я был рожден в Валентинов день.
«Цветы Йошивары»
И может быть, город назывался Маль-Пасо,
а может быть, Матренин Посад.
Но из тех, кто попадал туда,
еще никто не возвращался назад.
«Капитан Воронин»
С.Я. задремал
Дрема накатывает на С.Я.... Полки и стенки мешаются, зеленый и блестящий сливаются в третье. Может, укачало, может, колеса настучали. Все равно один в кабинке едет. Переволновался,