Ричард Длинные Руки – эрбпринц. Гай Юлий Орловский
на спине.
– Ого!
– Появился внезапно, – сказал он удрученно и все еще шепотом, даже огляделся по сторонам, – с ним двое священников, тоже на мулах… Никогда не думал, что мулы могут бегать так быстро!.. Или они у него с крыльями, как жуки? Он же из Сен-Мари?
– Да, – пробормотал я, – но, наверное, святая молитва хорошо надувает паруса.
– Церковь, – сказал он, – светлая сила, но темная штука.
– История мидян, – согласился я, – темна и непонятна. Где он сейчас?
– Поехал объезжать лагерь, хочет убедиться в нашей стойкости против влияния церкви противника.
Я поморщился.
– Как будто простые воины, даже лорды, отличают одно религиозное течение от другого. Хорошо, дорогой друг, я сейчас переговорю с ним, а потом прибуду к вам. Нам есть что обсудить.
Он поклонился.
– Ваше высочество, всегда к вашим услугам.
Глава 11
Зайчик бодро пронес меня по лагерю, но отца Дитриха ни следа, хотя все уверяют, что святой отец был здесь только что. Бобик повел носом и пробежал немного, оглядываясь на меня.
– Давай, – согласился я. – Веди!
Бобик взыграл и ринулся через стену кустарника, где и стадо слонов не проломится. За ним остался узкий пролом, который мы с арбогастром расширили, не давая себя поцарапать. Я заметил, что даже сапоги остались целы, хотя острые и крепкие колючки чиркают по ним с такой силой, будто стараются вспороть и добраться до моих бедных косточек.
Дорога повела, как понимаю, в Акхарт. Его высокие башни увидел на возвышенности раньше, чем расположившийся внизу большой воинский лагерь с прямыми дорожками и поставленными по шнурку шатрами и палатками.
Первыми меня увидели конные разъезды, но я проскочил мимо них, как намыленная молния, а часовые на въезде в лагерь только и успели ахнуть, как я остановился перед ними.
– Смирно!.. Ладно-ладно, вольно… Отец Дитрих здесь?
Оба все еще таращили на меня глаза, одного одолела икотка, но второй сумел выдавить:
– Ваше высочество, вы так не только до икотки… Отец Дитрих выехал в поле.
– Чего вдруг?
Он объяснил обстоятельно:
– Там легкие конники дурной воды попили, пять человек слегло, мучаются страшно! Вот он и поспешил.
– Спасибо, – сказал я. – В какую сторону?
Он кивнул на Бобика.
– Ваш кабан знает, аж визжит, что вы его не слушаете.
– Молодец, – сказал я. – Наблюдательный! Лови за прилежание в службе.
Я бросил ему золотую монету; арбогастр развернулся и ринулся вслед за Бобиком.
Два больших шатра мы увидели издали, а вокруг них не пять человек лежит, стеная, а расположился целый лазарет, по которому ходят как лекари, так и священники.
Я сразу разглядел отца Дитриха, пустил коня в его сторону. Он увидел меня издали, поспешно прервал разговор с монахом и заторопился навстречу.
Я одним прыжком покинул седло, преклонил колени и поцеловал ему дряблые сухие пальцы.
– Отец Дитрих!
– Встань, сын мой, – сказал он торопливо, – у меня важные