Игра в императора. Михаил Веллер
все свои дела с утра записываешь?
– Записываю… почти все.
– На работу не опаздываешь?
– Всего один раз… чуть-чуть.
– А вот и подарок, – объявил Звягин, простирая руку. – Первый прыжок!
Они стояли перед парашютной вышкой. Епишко задрал голову, уронил мороженое и попятился.
Девичья фигурка встала на фоне неба, шагнула и поплыла вниз под куполом, скользящим по вертикальному тросу.
– Восемнадцатилетние пацаны прыгают с самолетов, ночью, на воду, на лес! – а тут тебя еще внизу страхуют.
Дядька под вышкой приобнял парашютистку; отстегнул лямки.
– А лямки не расстегнутся? – шепотом паниковал Епишко, подпихиваемый по крутой лесенке крепкой дружеской рукой.
– У меня семьсот прыжков, – успокоил Звягин, – исключено.
– Можно с-сломать ногу…
– А зачем?
Он пожал руку и шепнул что-то инструктору наверху, лично проверил мелко дрожащему Епишко крепление – и неожиданно сильно столкнул вниз:
– Ахх…
Ужинать он привел его к себе. Счастливый Епишко сидел за белой скатертью и неумело ковырял ложечкой пирожное: он стеснялся.
– Терпеть не могу условностей, – сказал Звягин и, подцепив пальцами пирожное, отправил в рот. – Аристократа не может уронить ничто. Всегда поступай как удобнее – и все будет отлично.
– Простите, вы каким видом спорта занимались? – спросила проинструктированная жена.
Епишко покраснел.
– У вас, знаете, такая упругая походка человека, много занимавшегося спортом.
Правда, прощаясь, Епишко опрокинул-таки вешалку, на что умница-дочь мгновенно закричала, что эта проклятая вешалка падает на нее каждый день, и давно пора ее выкинуть!
Проснувшись среди ночи, жена обнаружила Звягина на кухне: поигрывая желваками и жестко щурясь, он писал крупным почерком:
«Я ЖЕЛЕЗНЫЙ.
Я ВСЕ МОГУ.
Я ВСЕГДА ДОБИВАЮСЬ СВОЕГО.
ТРУДНОСТЕЙ ДЛЯ МЕНЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
Я СМЕЮСЬ НАД НЕВЕЗЕНИЕМ.
ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ ПОБЕДИТЕЛЯМ.
СДЕЛАТЬ ИЛИ СДОХНУТЬ!
Я ДОБИВАЮСЬ СВОЕГО ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.
Я ИДУ ПО ЖИЗНИ, КАК ТАНК.
Я ОБАЯТЕЛЕН, СИЛЕН, НАХОДЧИВ, ВЕСЕЛ.
Я ГНУ СУДЬБУ В БАРАНИЙ РОГ.
УДАЧА ВСЕГДА СО МНОЙ.
ЖИЗНЬ – ЭТО БОРЬБА, И Я НЕПОБЕДИМЫЙ БОЕЦ.
Я НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ.
Я ПОБЕДИТЕЛЬ, И ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ!
Я УВЕРЕН В СЕБЕ.
Я НЕПОБЕДИМ».
Жена вытаращила глаза:
– Ты начал писать белые стихи или заболел манией величия?
Звягин нацедил в стакан молоко из холодильника и кинул туда голубую соломинку.
– У него сильнейший, застарелый комплекс неполноценности, – сказал он. – Это надо было переломить. Сейчас дело сдвинулось, он на взлете. Это надо развить, поддержать, закрепить. Вот – как бы аутотренинг. Пусть по утрам и на ночь повторяет себе сии заповеди. Человек ведь может убедить себя в чем угодно, – так надо убеждать в хорошем,