Тайны Эдема. Дарья Макарова
событий, на которые не могла повлиять. Предвидеть, к чему приведет мое решение, было и вовсе невозможно. Поступила бы я иначе, зная последствия?
Эдем находился в часе езды от города. Давид рассказывал, что нашел это место случайно. Во времена плохих настроений, тяжелых дум и творческих мытарств, он часто бродил где-попало или садился за руль, ехал не разбирая пути. Так случилось и тогда.
Петляя по дорогам Ленинградской области он уперся в заброшенное Богом и людьми местечко. У подножья невысокого холма бурлила река, разбиваясь темными волнами о гранитные глыбы. По обе стороны ее берегов шелестел лес и в обозримой дали не имелось ни единого человеческого жилища. Дальше по течению реки было несколько плавучих островов, смешанный лес уступал место сосновому бору. От тишины и свежего воздуха становилось дурно, но вместе с тем, жизнь словно заполняла легкие, тело, проясняла мысли и затуманенный серостью будней взгляд.
Последнее осталось неизменным и сейчас. Хотя навряд ли в просторном поместье Давида теперь можно было узнать тот брошенный край, что был когда-то. Разве что бурная река осталась все столь же темпераментной. Все остальное, усилиями дизайнеров, садовников и архитекторов изменилось всецело.
Закладывая дом, Давид мечтал основать некий приют (уютный и фешенебельный) для себя и своих сотоварищей – служителей искусства. И создал. И слава его гремела по миру. Посещение Эдема стало сродни признанию в мире искусства. За кованные ворота огромного сада могли войти лишь избранные, как и за ворота рая. А ключ от них был лишь у Давида. И за это его равно обожали и ненавидели.
Но годы изменили его представление о том, чем должно стать это место. Постепенно творцы и музы исчезали из комнат и залов особняка, на лужайках больше не играли музыканты и не писались картины. Лишь для избранных, для самого ближнего круга, Давида открывал двери своего дома. А в последний год и от них Эдем был сокрыт.
Последние месяцы уходящей жизни Давид провел прогуливаясь по аллеям парка, отдыхая в тени беседок сада. Он подолгу сидел на пристани, прислушиваясь к ворчанию реки и забывая о книге, что лежала на его коленях. Вечерами он пил обжигающе-горячий и непомерно крепкий кофе на веранде или подле камина, чье пламя так и норовило ухватить край его пледа.
Наблюдая за ним, я восхищалась его спокойствию. Его принятию себя и своей судьбы. Он казался мне смиренным праведником, принявшим прожитую жизнь и скорую смерть. Я считала, он счастлив. Что несмотря на неизбежные страх и боль, он доволен тем, как сложилась его жизнь, уверен и рад своему окружению.
Оказалась, я ошибалась. Я была с ним почти постоянно. Но не имела ни малейшего понятия, что на самом деле творится в его душе. Выходит, он лгал мне также, как и им? Или моя вина перевесила все то доброе, что он чувствовал ко мне когда-то?
Бросив машину возле особняка, я с тяжелым сердцем вошла в холл. Тишина стояла несказанная. Что особенно странно, учитывая, что все вдовы здесь.
Собственно, удивляла именно тишина, сопровождавшая их присутствие. Подобного на моей памяти не случалось. Каждая из них была натурой деятельной и на месте не сидела. Посему, даже, если никто