Женщина Антарктида. Оганес Григорьевич Мартиросян
за чашечкой коленной
посидеть и выпить из нее…
Просто недостаточно вселенной,
чтоб вместить величие мое".
* * *
Курица растаяла в желудке,
будто в поднебесье самолет.
Ты моя навеки незабудка,
в страсти и желаниях Пол Пот,
думающий прибыльно и щедро
о столице острова Хонсю.
В мыслях, заряжаемых от ветра,
я тебя вылизываю всю,
чтобы ты горела или тлела,
но вела по-прежнему свой блог.
Я тебя, при встрече нашей, Лейла,
в губы поцелую – между ног,
сделаю другою и своею,
поведя в миланский ресторан,
где тебе засос украсит шею,
а глазам откроется Коран,
данный человечеству в награду
за его привязанность к земле.
Я тебя возьму за руку, Раду,
как играл с противником Пеле,
обходил защитников на поле,
на ходу придумывая гол.
Мы с тобой закажем равиоли,
выпивку, похожую на боль,
острую и пламенную пиццу,
вызывая слезы из очей.
Посмотри, как много на странице
у меня пылающих хачей,
мыслящих, страдающих и ждущих
твоего ухода от меня.
За столом сольются наши души
и единым станут от огня,
тонкого, ранимого, земного,
если наша родина – Кавказ.
Только то на этом свете ново,
что бывало сотни тысяч раз.
* * *
Целое сейчас не по плечу.
Я благодарю тебя в деталях.
Маяковский клялся кирпичу,
что среди людей во многом талых
прошлое не стоит вспоминать.
Лучше повторить судьбу Илая.
Ты теперь жена, ребенок, мать.
Я тебе советую, желаю
в августе отпраздновать Сургут,
а затем устроить поздний раут.
На Руси лишь женщины живут.
Остальные только умирают.
* * *
Город накрыла мгла.
Небо упало наземь.
Выходец из села,
Бродский был буржуазен.
В те времена ему
всюду рукоплескали.
Он не читал Муму
и не молился Кали.
Не выпивал вино
марки "Когда восстанем?"
Он парковал рено
под вековым каштаном.
Разум терял от Стеф,
жившей тогда в Нью-Йорке,
Ей – будто львице лев -
шубу дарил из норки.
Номер журнала Сноб
ей посылал в конверте.
И говорил ей: "Гроб
есть колыбель для смерти.
Мы избежим ее,
если пребудем вместе.
Просто сними белье,
стоя лицом к Авесте.
Ляг на мою постель,
более не тоскуя.
Ты для меня – коктейль
Зимняя маракуйя.
Я тебя выпью всю,
словно герой Улисса.
Ясно и карасю:
ты – это Мона Лиза.
Я на канале Ю
видел