Премьера без репетиций. Василий Веденеев
сильно донимала. Ну и нанялся я на работу. При антикварной лавке была реставрационная мастерская. Там и пристроился. С полгода или больше ни с кем из товарищей не встречался. Шпики покрутились, покрутились… Потом надоело, ничего же нет, отстали.
– А это кто? – Астахов достал лист с акварельным портретом пожилого мужчины в бархатной шапочке, отороченной мехом.
– Бывший хозяин. Богатый был. Солидная клиентура к нему приезжала.
– Где он сейчас, не слышал?
– Рассказывали, что завалило его с женой в подвале, когда немцы в первый раз Варшаву бомбили. Вообще-то жалко старика. Он, конечно, капиталистом был и все такое, но человек неплохой.
– Это и из рисунка видно, что ты к нему хорошо относился.
– Все одно не то… Если б подучиться, технику узнать! Может, вы хотите, чтобы я как художник помог?
– Об этом мы как-то не подумали, – усмехнулся Астахов. – Хотя, кто знает… Как считаешь, Петр Николаевич?
– Думается, Сергей Дмитриевич, товарища все же надо ввести в курс дела, как уже предлагалось, – Рябов стрельнул в Алексея взглядом. – А то он может подумать, что НКВД только картинки интересуют.
– Да-да… В курс дела… – эхом откликнулся Астахов, думая о своем. Он встал с кресла, подошел к Алексею, положил руку на плечо. Рука у него была небольшая, но тяжелая. – Ты про банды слыхал?
– Доводилось…
– Тогда, наверное, знаешь, что кое-где в воссоединенных районах обстановка… – Астахов, щелкнув массивным серебряным портсигаром, достал папиросу, размял, прикурил, – еще не нормализовалась. Банды и контрреволюционные группы пытаются терроризировать население. А людям жить надо! Но в этих полесских деревушках каждый новый человек – как столб на юру – всем за версту видать…
– Это точно, – подтвердил Алексей. – Деревеньки-то, вески, по-местному, маленькие. Ну так дворов по сорок. Есть, правда, и больше…
– Вот-вот… Надо учесть, что по лесам и болотам еще прячется кулачье, разные молодчики из бывших легионов Пилсудского, польские солдаты и офицеры. Часть из них уходит за линию границы, чтобы организовать сопротивление немцам на территории Польши. Но есть и такие, что спелись с фашистами и с их помощью действуют против нас. Соображаешь?
Алексей кивнул.
– Вы учтите, Кисляков, – подал голос молчавший до того Рябов, – мы не с поляками боремся, а с недобитками белопанского режима. Вот прищучим их – и нам будет спокойнее, и сами поляки потом быстрее нормальную жизнь наладят.
– А я-то что могу?
– Многое… Вернее, можете не так уж и мало, – Рябов полистал дело. – Комсомолец, были в подполье, Отец у вас русский. Правильно говорите по-русски, по-польски, на немецком можете объясняться, белорусский знаете. Даже в цирке успели поработать…
– Ну так как, согласен? – Астахов снова сел напротив Алексея.
– Как-то это все… – Алексей, подыскивая слова, развел руками. – А что мне надо делать?
– Поехать к тетке в деревню.
– К Килине?
Астахов кивнул.
– Сколько