«Кармен» в первый раз. Юрий Димитрин
словарь Брокгауза и Эфрона.
«Клака, клакеры – группы рукоплескателей, получающих от дирекции театра или от авторов определенное вознаграждение за шумное выражение одобрения пьесе или актерам. Уже в 3 веке до н. з. драматург-комедиограф Филемон нанимал против своего соперника Менандра клакёров. К. первоначально состояла исключительно из лиц, получавших даровые билеты. В 1820 г. некто г-н Sutton в Париже, приспособил их не только для рукоплесканий, но и для выражения неодобрения посредством шипенья, свистков и т. п.: его «Общество страхования драматических: успехов» оказалось весьма выгодным предприятием. Различают: простых «рукоплескателей», «знатоков», делающих во время игры одобрительные замечания, «смеющихся», «плакальщиков», «крикунов bis», влияющих на настроение публики во время антрактов до поднятия занавеса и действующих в кафе и на улице. Клака распространилась и в Германии (в Берлине), и в Англии, и в Соединенных Штатах».
Это еще не все. Есть еще «щекотальщики». Это большие мастера пощекотать зал. Они умеют так выбрать время, чтобы их не слишком громкий смешок или выразительное фыркание откликнулись в публике хохотом. Это многопрофильные специалисты: до спектакля они еще успевают поработать плакальщиками в похоронных бюро.
И это еще не все. Оказывается, подлинными аристократами клаки являются «зевальщики». Их происхождение более чем благородно – их изобрел сам Джакомо Мейербер. Надо же как-то одолевать своих соперников, Россини, например. Рассосредоточившись по залу, согласно намеченному плану, они во время какого-нибудь пренежнейшего ариозо кучно и смачно зевают – слушать-то нечего. Злые языки утверждают, что сам Мейербер, подчас, усаживался в зале, прикрывал глаза… И все видели – великий маэстро дремлет. Уши занять нечем – скука.
Гектор Берлиоз. «La Revue et Gazette musicale de Paris»
«Мейербер имеет счастье обладать талантом, но и в наивысшей степени обладает талантом иметь счастье».
Во времена Бизе в парижской клаке главенствовал некто Давид. Золотая рукоятка его знаменитой трости в виде яблока (возможно, оно и есть то самое «адамово яблоко») была хорошо известна любому театралу Парижа.
Не знаю, кто в наше время руководит клакой в Петербурге, но однажды мне удалось увидеть блистательную работу этого отечественного филиала всесильного синдиката. Это произошло в 80-е годы на балетном спектакле в Кировском (ныне Мариинском) театре. Я сидел в 5–6 ряду рядом с боковым проходом. Спектакль закончился. На сцене раскланивались танцоры. Возле меня в проходе внезапно возникли молодые люди – человек пять – стоящие в затылок друг другу. Они неистово аплодировали и кричали «браво!». Причем, усердствовали они в строгом порядке: первый – «браво!», второй – «браво!», третий, четвертый, пятый «браво!», первый, второй… и так далее. Я перевел взгляд на другой боковой проход зала. Там стояли точно такие же восторженные почитатели и с той же железной последовательностью выкрикивали свои «браво!». Я легонько подтолкнул стоящего рядом восторгателя и спросил: «Вы что, клака что ли?» Он, зло посмотрев