Мертвая вода. Любава Игоревна Горницкая
на краешек поленницы. Грязное и мятое парадное платье её находилось уже в том состоянии, когда лишняя зацепка или пятно ничего не испортят. Кулачком подоткнула подбородок, слушала чужие наметки историй как занимательную легенду о множестве героев, вроде тех, какие она любила глотать, не жуя в иллюстрированных романах. Возможность представиться ей показалась интересной, и она охотно выдала, перед этим правда незаметно перекрестив указательный и средний пальцы левой руки – оберегом от неудачи:
–Я не знаю: какая у меня литера? И вообще, что такое литера не знаю. То есть знаю, но как букву для набора в типографии. Меня арестовали за то, что я карандашом проткнула щёку одному человеку. Совсем проткнула, так что насквозь прошёл. Не нарочно. Просто получилось. Чтобы он не дрался больше. А зовут меня Ириша. Ирина Гольдштейн. И ещё я еврейка. Хотите – дразните за это. Вот.
Слушали без насмешливости, вполне серьёзно. Высокая кивнула, стриженная глядела смутно и жалостливо. Галя пыталась отковырять у медведя единственный глаз, косясь на Иришу из-под сосулек длиннющей чёлки.
–Ёлка. Так вообще Лена, если чё. Но лучше Ёлка, привычнее. Вроде в бумагах должна значиться В. Но мне не докладывали. Была в банде. Трясли богатеньких. Погорели. Вот и все дела. Типа твоих похоже что, – Ёлка посмотрела на стриженную пацанку с некоторым пониманием.
–Не знаю свою литеру. Арестовали за намеренную порчу линии электропередач. Упала с моста на провода. Нарочно, – Листик чувствовала спокойствие, потому что слова её целиком и полностью были правдой.
– Самоубийца! – неизвестно были слова Ёлки предположением или констатацией факта, но Листик кивнула.
–Выхода другого не было. Как у… многих из вас. Если интересует почему живая, то электричества в тот день тоже не было.
–Но ты расшибиться должна была, – медленно протянула стриженная, – Или руки-ноги переломать.
–Смотря с какой высоты падала, – авторитетно заявила высокая, – У нас, девоньки, кажется, вторая госпожа Ильянина наметилась.
Листик вспомнила вновь футляр, скрывавший дагерротип, бабочку на крышке – условное изображение тех, что порхали над Галей, и фамилию, которую произнесла в кабинете Дина Яновна.
–Госпожа Ильянина – бывшая хозяйка дома?
–Жена хозяйская. Тут братья до приюта заправляли. Близнецы. И жена одного взяла да вышла в окно. Со сломанной шеей нашли.
–Только вот она не умерла, – ввернула девчушка, которую обвиняли в воровстве.
–А что с ней сталось? – Иришка ожидала новую сказку, и та не замедлила появиться.
–В бабочку превратилась. В воздухе перекинулась, в большущую, чёрную с жёлтым. Мёртвая голова называется. И улетела, от них подальше, от мужа и брата его, – в голосе высокой звенело сочувствие.
Все присутствующие, включая наглаживающую медведя Галю, были увлечены рассказом и утратили бдительность. Потому не только для новичков, но и для уже прижившихся колонисток оказалось сюрпризом, что в этот момент из-за угла бесшумно вынырнула Дина Яновна. Между указательным и средним