Отступник. Наталия Шитова
сильных, опытных, бесстрашных, знающих так много полезного, о чем люди никогда даже и не догадывались, и одновременно таких мягких и незлобивых. И, наверное, больше всех Цьев любил брата, несмотря на то, что ему частенько доставалось от Кшана за своеволие и излишнее любопытство. Кшан вечно где-то пропадал, но ему всегда было дело до Цьева, и младший чувствовал себя спокойно, когда рядом был Кшан. Поэтому он прощал ему тычки и затрещины, верно рассудив, что брат отвешивает их не по злобе, а лишь учит уму-разуму…
Но кое-что, вернее, кое-кого в этой жизни Цьев люто ненавидел. Он ненавидел людей. У него были на то причины. Любопытство и живой интерес к неизвестной красочной жизни и горячая привязанность к любимым друзьям прочно сплелись в его душе с этой съедающей ненавистью.
Кшан столько сил угробил на то, чтобы внушить брату где угрозами, где мольбой, что неприязнь и ненависть надо глушить, особенно если хочешь уцелеть среди людей. И Цьев старался быть послушным.
Он не забыл и не простил людям ни своего сиротства, ни страшной мученической смерти отца, ни горя сородичей. Но брат и сестра Еса учили Цьева быть разумным и молили быть осторожным. И он старался, ох, как он старался… Ему было уже семнадцать, иногда его так и подмывало отбросить в сторону всякие запреты и забыть устрашающие рассказы. Но Цьев помнил, что он все же не один на этом свете, что многие искренне любят его и заботятся о нем. И он не решался открыто своевольничать. Многолетняя опека сделала свое дело, и подросток считал себя ещё маленьким, и чувствовал себя в достаточной безопасности только рядом с братом или его друзьями.
А сейчас, кажется, все готово вот-вот рухнуть, безнадежно и стремительно, плачь не плачь… И Цьев мчался вперёд, совершенно позабыв о собственной безопасности и необходимости быть бдительным. Найти Кшана! Больше ничего не надо, только найти его живым!
Размазывая по лицу слезы, он выскочил на пятачок примятой травы на опушке леса. Упав навзничь, Цьев вцепился в травяные стебли, прислушался… И его оглушила боль брата, уже без него живущая на этом клочке земли. Цьев не смог совладать с собой. Не обращая внимания на то, что его рыдания далеко разносятся, он в тоске забился на траве. Только надежда на то, что Кшан знал, что делал, когда пробирался именно сюда, заставила его взять себя в руки. Поднявшись, Цьев снова пустился по следу.
Кровавый след стал менее заметным. Он тянулся, то надолго прерываясь, то снова возобновляясь несколькими крошечными капельками, и шел через лесную опушку и поляну, прямо в густой траве вдоль тропы в деревню.
Цьев подбежал к толстой березе, что росла на самом краю деревни, и присел в траве рядом с подсохшей бурой лужицей. Слезы комком застряли в горле. Цьев осмотрелся и стал думать.
Кровавый след стал таким неявным. Только изредка он обнаруживался на траве заметными каплями. След тянулся в десятке шагов вдоль тропы, значит, Кшан шёл сам. Люди тащили бы его прямо по тропе.
Сколько крови там в лесу и на опушке! Разве можно потерять столько крови и остаться в живых?