Он позвонил. Марат Гизатулин
и это неплохо, главное, что завод уже выдавал продукцию.
Предприятие по выработке мраморной крошки мы построили опять втроём с двумя моими приятелями. Всё основное оборудование я купил на своём родном заводе в Чирчике. Купил как металлолом, как бы не за те же шесть тысяч рублей, какие мы заработали в начале предпринимательства. Но для этого пришлось сначала облазить на родном предприятии все свалки металлолома и заброшенные бездействующие цеха. Так что урона родному заводу я не нанёс, если не считать, что прихватил оттуда ещё своего приятеля инженера-механика. Всё найденное, в том числе новоявленный главный инженер будущего завода, было перевезено двумя длинномерными КАМАЗами на месторождение мрамора под город Самарканд. И через месяц завод действовал. Тогда чиновники ещё не придумали миллионы всяких согласований, чтобы самим поучаствовать, поэтому мы быстро завод сделали. Конечно, если бы нынешних ушлых чиновников в те времена, мы бы и по сегодня завод не запустили.
К сожалению, воспользоваться плодами мраморного завода мне не довелось, ибо пока мы его строили, я всё чаще уезжал в Москву и оставался там всё на дольше. И, в конце концов, однажды оттуда не вернулся.
Вот странная в моей судьбе закономерность – время от времени я вынужден бываю бросать всё, что нажито непосильным трудом, и начинать всё сначала. И в первый раз это случилось, когда я навсегда покинул Узбекистан. Всё, что нажито было за долгую тамошнюю жизнь, я оставил там. Только свою огромную коллекцию марок забрал с собой. Ну, автомобиль ещё перегнал в Москву. Писем от друзей и подруг ещё был чемодан, но их в Москву я забирать не стал – сжёг их все в банной топке. Вроде и небольшой чемодан был, но как же долго они горели! Минут сорок я с ними пропыхтел.
Всё остальное оставил. Особенно жаль мне огромного количества старых книг, журналов и газет, которые я всю сознательную жизнь покупал, собирал по помойкам и тырил из макулатуры, которую мои бесхитростные одноклассники, как муравьи, тащили в школьный двор. Из остального имущества почему-то ничего больше не вспоминается.
В Москве осел, казалось, навсегда, хотя она мне и не нравилась. И, действительно, почти четверть века прожил там по одному адресу. А потом вдруг снялся, как перепуганная цесарка и улетел, опять оставив всё, что нажито непосильным трудом, чуть ли не в одних трусах. И даже письма в этот раз не успел сжечь. Но марки зачем-то опять забрал.
Потом ещё два-три года прослонялся по Москве, вновь обрастая имуществом и жирком. Но Москва и погода её, стремительно меняющаяся, мне нравились всё меньше, и вздумалось мне опять переехать. Подальше куда-нибудь. Выбрал Черногорию.
Уезжая, не думал, что это будет навсегда. Поэтому крупное имущество – мебель, технику – оставлял родственникам и друзьям на временное пользование. А остальное всё, любовно упакованное в коробки, – книги, домашнюю утварь, детские игрушки – свалил в подвале у отца на даче. Марки