Назад в Эрдберрот. Евгения Высоковская
прицелом и глушителем. Я приникла к окну и посмотрела на улицу. Трубач с пьяной компанией сидели на лавке посередине двора. Он, в очередной раз оторвав от губ, нежно гладил свой инструмент и что-то говорил. Выставив ствол в щелку приоткрытого окна, я аккуратно прицелилась трубачу в лоб и нажала на курок. Отпрыгнув с винтовкой от окна, я услышала душераздирающие крики и тут же увидела, как в доме напротив стал зажигаться свет в окнах, в одном за другим. Я постояла какое-то время в дальнем от окна углу комнаты, а потом тихонечко водрузила винтовку на прежнее место и спокойно улеглась в кровать. Теперь я с удовлетворением почувствовала, что очень скоро и крепко засну. И проснулась.
* * *
Трубач был живой и продолжал с упоением играть. Я вздохнула и попыталась заснуть снова, но сон на этот раз, кажется, отскочил от меня очень резко и далеко. С еще одним горьким вздохом я поднялась с кровати и накинула халат. Надо поделать что-то обыденное, но не соответствующее ночи, и должно потянуть в сон.
Первое, что пришло мне в голову, это пойти поесть, но я представила свой нынешний набор продуктов, снова ограниченный низкоуглеводной диетой, и есть сразу расхотелось. Вот если бы можно было бы сделать сейчас салат из трех здоровенных сладких помидоров, полить их ароматным подсолнечным маслом, посолить, поперчить, а потом еще вымакать сок черным хлебом… Но увы, сейчас нельзя. Хотя я стала замечать, что в последнее время похудение на такой диете это практически мое перманентное состояние. Как что-то начинает меня смущать, я тут же сажаю себя на эту диету. Как ни вспомню, все ограничения, ограничения.
– Да ну их к черту! – вдруг сказала я и тут же придумала оправдание: – Я иначе не засну.
С этой радостной мыслью я побежала в кухню кромсать помидоры. Огромные, красные, сладкие помидоры. Надо было их съесть еще перед диетой, чтобы не соблазняли. А теперь – увы.
Проделав все манипуляции, о которых я только что мечтала, и съев последний вымаканный кусочек черного душистого хлеба, я поняла, что вот теперь-то, как только голова у меня коснется подушки, я засну, несмотря на злосчастную пьяную трубу.
* * *
Среди людей есть много типажей, от которых лучше держаться подальше. Просто потому что без присутствия их в жизни ты будешь счастливее. Вот один тип я особенно не перевариваю. Это «человек прибедняющийся». Я пытаюсь сейчас подобрать синонимы, но все они уже характеризуют немного другой тип. Есть такие нытики унылые, брюзги, для которых стакан всегда пуст и которые не понимают тех, кто умеет радоваться мелочам. Ты такая восторженная! Ты радуешься такой ерунде! Боже мой, а что же в этом плохого? Чем больше поводов для радости у нас есть, тем лучше. Я не знаю, может, это обычная зависть, потому что они не способны радоваться тому, чему умею радоваться я.
Но я вовсе не о них хотела поговорить. К ним я потом, возможно, вернусь.