Бронекатера Сталинграда. Волга в огне. Владимир Першанин
для ремонта бревна, человеческое тело.
Ближе к середине реки вспыхнул от зажигательного снаряда пароход. Команда пыталась тушить огонь, но пламя превратило старое деревянное судно в хорошую мишень. Снаряды разного калибра поднимали фонтаны воды. Капитан резко сбавил ход, затем прибавил. Судно шло зигзагам, но уйти от многочисленных залпов не удалось.
До парохода было метров триста. Ступников отчетливо разглядел, как вспышка вспучила палубу на носу, через минуту рвануло где-то возле рубки. Пока это были снаряды небольшого калибра, наверное, «семидесятипятки», но они клевали пароход, как осы.
Завалилась труба. Столб огня бил изнутри, раскаляя докрасна и сжигая покосившуюся трубу. Поврежденный пароход, охваченный пламенем, был виден как на ладони. Торопились не упустить добычу немецкие 105-миллиметровки. Труба, кувыркаясь, взлетела в воздух, разнесло кожух гребного колеса. Пароход крутанулся вокруг оси. Возможно, капитан принял решение возвращаться, но очередной снаряд взорвался под бортом, и в огромную пробоину хлынула вода.
Многочисленные головы торчали в освещенной огнем черной воде. Люди кричали, махали руками, но кто мог им помочь? Суда шли в обоих направлениях, загруженные под завязку. Опрокинувшийся на борт пароход уносило течением. Горел корпус, горела вылившаяся солярка. Одно колесо, дергаясь, сделало несколько рывков, затем судно стало быстро уходить под воду. Над ним стремительно вращалась воронка, унося на дно людей и мелкие обломки.
Морозов сделал попытку свернуть к месту гибели парохода, чтобы подобрать людей, которые сумели выплыть из водоворота и миновать горящее озерцо солярки. Но перегруженный бронекатер захлестнуло на повороте волной, окатившей палубу, а впереди мины и снаряды добивали людей. Лезть в гущу взрывов со своим собственным грузом в сто пятьдесят бойцов и сваленными как попало ящиками с боеприпасами было бесполезно.
И последний, шестой по счету, рейс запомнился не меньше. Отчаливали от Красной Слободы, когда за лесом начали меркнуть звезды. Приближался рассвет, и немцы словно ошалели, торопясь выполнить свой ночной план. Снаряд ударил прямо по ходу бронекатера.
По характерному звуку рвущегося металла Николай Морозов понял, что пробило борт и осколок не маленький. Оттолкнув рулевого, мичман резко закрутил штурвал, уходя в сторону. Угадал. Еще два снаряда, скорее всего «семидесятипятки», подняли бурлящие фонтаны воды и дыма правее по курсу.
Если бы не свернул, пожалуй, словили бы немецкий подарок в корпус. Пока отделались ударом взрывной волны и несколькими осколками, звякнувшими о рубку, башни и доставшими кого-то из красноармейцев.
– Миша! – не отрываясь от штурвала, окликнул Морозов рулевого. – Сбегай, глянь, крепко нас уделало? Пусть ребята в трюме все хорошенько проверят, нет ли течи.
Высокий сутулый Миша Лысенко с готовностью козырнул, но в дверь рубки вбежал боцман Ковальчук и сообщил:
– Дырка так себе, с ладонь. Уже заделывают. Там бойцов осколками побило и перегородку смяло.
– Под