Грозная Киевская Русь. Борис Дмитриевич Греков
орет в поле оратай посвистывает,
Сошка у оратая поскрипывает,
Омешки по камешкам почиркивают…
А бороздочки он да пометывает,
А пенье-коренье вывертывает,
А большие-то каменья в борозду валит.
У оратая кобылка соловая,
Гужики у нее шелковыя,
Сошка у оратая кленовая,
Омешики на сошке булатнии,
Присошечек у сошки серебряный,
А рогачик-то у сошки красна золота.
Исследователь этой былины о времени ее составления пишет: «Судя по обстановке, в которой встречаются князь и пахарь, тип самого Микулы и само сказание должны быть признаны в основе довольно ранними: это время старого строя Руси, когда существовало еще «полюдье»[87], о котором действительно много говорится в былине. Нужно подчеркнуть и место действия в былине. Это типичный северный пейзаж, по-видимому, новгородский, с его почвой, насыщенной валунами.
Илья Муромец на своей родине в селе Карачарове после своего чудесного исцеления помогал своим родителям в крестьянской работе. В некоторых вариантах этой былины говорится, что Илья помог им корчевать лес под пашню. Но есть вариант и иной, указывающий на подсечную систему земледелия:
Пошел Илья ко родителю, ко батюшке
На тую на работу, на крестьянскую.
Очистить надо пал от дубья-колодья;
Он дубье-колодье все повырубил…[88]
«Пал» – это выжженный участок леса под посев. «Дубье-колодье» – это остатки леса, не успевшие сгореть: их надо удалить из земли.
Но этот вариант былины с упоминанием «пала» можно понимать и иначе. С благодарностью принимаю замечание Ю.М. Соколова о том, что вариант этот позднего происхождения (XVII– XVIII вв.) и что в нем видны северные и более поздние наслоения. На севере «пал» как остаток старинного способа земледелия был известен и в начале XX в.
Стало быть, память о подсеке, несомненно, жила, а в некоторых районах Восточной Европы в X в. и подлинная подсека еще практиковалась, что и подтверждается нашим археологическим материалом. Но все же характерно, что в Поволховье Микула Селянинович самым настоящим образом пашет без всякой подсеки и что П.Н. Третьяков в своем исследовании Верхнего Поволжья уже для VIII в. подсеки не нашел.
Весь былинный эпос говорит, во всяком случае, о стране, где пашенное земледелие – господствующее занятие населения.
Никакой подсеки не видим мы и в проповеди Кирилла, епископа Туровского (XII в.). Он рисует картину пахоты, несомненно, с натуры: «Ныне ратаи слова, словесныя оуньця к духовному ярьму проводяще и крестное рало в мысленых браздах погружающе и бразду покаяния прочертающе, семя духовное всыплюще, надежами будущих благ веселится»[89]. Здесь тоже полное отрицание подсеки. Не видим мы ее и в известном описании битвы в «Слове о полку Игореве», где битва дана в земледельческих образах. В прославлении кн. Владимира совершенно отчетливо различаются, даже нарочито подчеркиваются, два момента обработки поля – вспашка и бороньба, две стадии в подготовке земли к посеву, что гораздо более характерно для пашенного земледелия, чем для подсеки. Поэтому более
Памятники мировой литературы. Русск. устная словесность, т. II. Былины, с. 4—5. Изд. Сабашникова. 1919.
Былины, с. 27. СПб.: Изд. т-ва «Огни», 1911.
Рукописи A.C. Уварова, т. II. Памятники словесности. Сочинения Кирилла Туровского, с. 21, СПб., 1858.