Дом на холме. Екатерина Стадникова
жены обучать дочь самостоятельно. Но ему отчаянно не хватало твердости, когда дело касалось Аэрин. «С женщинами, детьми и стариками я не воюю», – обычно говорил папа, примиряюще поднимая руки. Круглолицый добродушный мистер Ханс Варлоу служил дочери эталоном того, каким обязан быть настоящий мужчина. Иногда казалась, что эти двое понимают друг друга без слов.
– Кто обидел мою сказочную принцессу? – ласково поинтересовался он.
– Мама, – наябедничала Эмили.
Ханс щелкнул дочь по носу и осторожно поднял на руки.
– Знаешь, Аэрин, я пообщался сегодня с директрисой школы. Встретил ее совершенно случайно. – Мужчина сотни раз пытался заводить разговоры на подобные темы.
Одинаково безрезультатно.
– Нет, – коротко отрезала мама. – Нежелательные знакомства Эмилии ни к чему. Перестань, иначе я слягу! Не выдержу и слягу. Так и знай.
– Но хоть на сейчас-то вы закончили? – мистер Варлоу взглянул на жену поверх очков. – Не держи ребенка в доме. Вон какой у нас бледный вид.
– Да, пожалуй, – нехотя ответила мужу леди Аэрин.
Сама Эмили только и ждала этих слов. Вежливо попрощавшись с родителями, она выскользнула за дверь.
Девочка знала усадьбу, как свои пять пальцев. Дом и сад, принадлежавшие семейству Варлоу, казались Эмилии целым миром! Тем более что так редко удавалось покидать его. В любом случае, требовалось срочно распорядиться образовавшимся временем, пока мама не придумала какое-нибудь новое задание, чтоб «юная леди не болталась просто так».
На одной ножке девочка задумчиво доскакала до первого этажа, пересекла холл и очутилась на улице. Запахи осени заставляли сердце биться чаще. Хотела ли Эмили в настоящую школу с учениками и учителями? Конечно, да! Во всех книжках, которые ей читал отец, у героев были друзья. Она же прожила уже одиннадцать лет – и все еще писала себе записки и играла сама с собой в шахматы. Скучные кузины не в счет. Эмили знала об их существовании, пару раз родственницы даже навещали усадьбу, только ни одна из сестер мамы не задержалась здесь надолго. «Я ценю тишину», – отшучивался отец. А маленькой Эмили доставалось лишь полное одиночество.
По правде сказать, не такое уж полное – но сверстников рядом с ней действительно не было. В день рожденья, задувая свечи на именинном пироге, Эмили загадывала найти друга, а вместо этого получала плюшевых медведей и зайцев. Каждый раз, когда речь заходила о школе, у мамы срочно начиналась мигрень, головокружение, лихорадка, что угодно.
Девочка тихо брела по садовой дорожке, заботливо посыпанной мелким беленьким песочком, пока не вышла к колодцу. Эмили любила разговаривать с эхом.
– Ты скучала? – крикнула она в темную влажную глубину.
– Скучала… скучала… скучала… – отозвался колодец. Воображение дорисовывало интонации.
– Вот я здесь! – на дне всегда стояла ночь.
– Здесь… здесь… здесь… – подхватило эхо.
Эмили могла так болтать часами – представляя, что в колодце живет точно