Алька. Кандидатский минимум. Алек Владимирович Рейн
перед тобой распахивается жерло печи, откуда на тебя прёт температура за тысячу градусов, и у тебя начинает дымиться нагрудник и рукава куртки – тогда про вес забываешь. Забрасываешь этот пакет в печь легко, как почтовую бандероль, и так же легко достаёшь его оттуда и подаёшь в валки прокатного стана, как невесомый конверт из почтового ящика.
По приезде в Москву я нарубил из прокатанных листов ПСМ заготовок для исследования разной пористости и с разной укладкой по направлению к линии гиба, и стали мы с Сашкой Кузьминым на стенде испытывать, как ведёт себя материал, как изменяется сопротивление деформированию по ходу перемещения пуансона. Писали всё на осциллограф, я получил уйму материалов для размышлений.
Мишанька наш был на даче со своим детским садом, навещать отпрысков родителям разрешали по очереди, когда наступила наша, мы поинтересовались: что можно привезти? Нам объяснили и попросили привезти на всю группу тридцать одинаковых огурчиков. Пошли на рынок, ходили, выбирали, нашли самые лучшие, торговала женщина слегка под хмельком, мы попросили:
– Вы нам тридцать штук примерно одного размера не могли бы подобрать? Детишкам в детсад, чтобы не сорились. Едем сынулю навещать, ну и малышне к обеду по огурчику.
Женщина так умилилась просьбе, что бросила всю свою торговлю, перерыла весь свой товар и отобрала тридцать одинаковых ровненьких огурцов.
Летняя дача детского сада Минрыбхоза, в который мы затесались по блату, находилась в Подмосковье на берегу Москвы-реки. Добираться надо было минут двадцать на электричке, затем на автобусе с проездом через паром, после минут пятнадцать пешком. Но какое это имело значение, когда можно было увидеть наше солнышко? Михрютка наш слегка похудел, но выглядел свежо. Дача нашего детсада располагалась в деревянном доме, скорее всего, это была старинная русская усадьба, реквизированная в двадцатых годах.
Договорившись с нашей воспитательницей, забрали сына и пошли с ним на берег Москвы-реки, сидели, расспрашивали Мишуту о его житье-бытье, хотя ему было не до разговоров – трескал как автомат арбуз, обгрызая мякоть до белой корки. Нагляделись на него, надышались, натискались, накормили – пора было возвращать сынулю. Привели его в садик, Мишка помчался играть с друзьями, а мы поехали домой.
Своё обучение на курсах английского решил притормозить, что-то не увидел пользы от посещения оных – я расслабился, сказывалась усталость, накопленная за шесть лет вечернего обучения, и смысла тратить дальше время на них я не видел.
На работе, поиграв с утра в теннис в Сокольниках, сидел, разбирал результаты гибки заготовок, расшифровывал записи осциллографа, строил графики, чертил и заполнял таблицы. Санька Кузьмин напечатал мне гору фотографий.
В сентябре Серёга Чиков сказал, что мне надо готовиться к поездке на картошку. Пробормотав что-то неопределённое, я задумался, по большому счёту у меня была справка – маменька мне её состряпала в своей поликлинике.