Алька. Кандидатский минимум. Алек Владимирович Рейн
быть, я и покачивался, я не заметил, но, когда Григорьевич взял меня под руку, нас стало на пару носить от перил к перилам Красносельского путепровода, а он не шибко узенький. Отчего это произошло, до сих пор не понимаю – может, амплитуды складывались. Стало понятно, что так мы не скоро дойдём до конечной точки маршрута, – путь резко удлинился. Я предложил:
– Владимир Григорьевич, давайте пойдём поодиночке, так у нас лучше получалось.
– Согласен.
Мы продолжили путь, расцепившись, – пошли как-то поровнее.
Дошли до Красносельской, забыв, кто кого провожал. Я проводил Кондрата – все, кто знал Владимира Григорьевича, – и друзья, и ученики – заглазно звали его Кондратом, бдительно проследил, как он прошёл через турникеты, и пошёл на трамвайную остановку.
Ехал в пустом трамвае стоя, привычка эта у меня была со студенческих лет и возникла от наблюдения за одним из близких друзей-однокашников Лёней Райским. Он всегда после наших весёлых сабантуйчиков, которые сопровождались обильными возлияниями, терял свой портфель, в котором находились лекции, учебники, иногда зачётка и документы. Происходило это так: он заходил в трамвай, занимал свободное место и засыпал. Трамвай возил его до тех пор, пока не приезжал вместе с Лёней в депо. Там выспавшегося Лёню ссаживали с трамвая уже без портфеля, поскольку они всегда загадочно исчезали, и он добирался до дома как мог. Каждый раз, сажая его в трамвай, мы уговаривали:
– Лёня, главное, не садись, езжай стоя!
Он соглашался, кивал головой, говорил:
– Спокуха, мужики, я как стекло. Ша – только стоя.
Входил в трамвай, садился на свободное место и…
Кафедра наша стараниями Антона Михайловича, нашего шефа, ежеквартально занимала призовые места в социалистических соревнованиях всех видов, за что нам выплачивались какие-то премии. Премии эти сотрудникам не выдавались, а где-то хранились, и два раза в год на них арендовались зимой зал в Измайловском однодневном доме отдыха, летом – речной трамвайчик.
Под Новый год в этом самом Измайловском однодневном доме прошло выездное заседание кафедры. Действо это выглядело следующим образом: сначала все рассаживались в зале заседаний и было общее собрание, на котором заведующие секциями или назначенные докладчики произносили скучные речи по предложенным им темам. Потом завкафедрой подводил итоги прошедшего полугодия и намечал планы на будущее, после чего профорг приглашал всех за стол. Все перемещались в столовую, где уже были накрыты столы с выпивкой и закуской, – товарищеский ужин длился два-три часа. Основная масса расходилась по домам, оставалось, как правило, человек десять-пятнадцать, и начиналось самое интересное. Завкафедрой снимал свою дорогую шапку, клал в неё десятирублёвку и пускал по кругу, завсекциями клали по пятёрке, доценты по-разному, кто пять, кто три, а аспиранты или инженеры, если такие затесались, – по рублю. Пили, как водится, шампанское, иногда шапка ходила по кругу не один раз, произносили всякие спичи, веселились. хохотали – вот эти продолжения заседания кафедры мне нравились.
В