Путь избавления. Школа странных детей. Шелли Джексон
там тигр!» или «дай мясо!», не нужны цветистые метафоры. Нет-нет, язык, несомненно, является эквивалентом грандиозных памятников усопшим – египетских пирамид и сфинксов? – воздвигнутых каторжным трудом нескольких поколений живых.
Я разгладил рекламную брошюру на столе и переписал адрес. Вот оно, подумал я, прямое доказательство связи между языком и смертью. Даже если ученики и наставники Специальной школы не горевали по мертвым, ведь для них те продолжали незримо присутствовать рядом, это не опровергало мою гипотезу. Они лишь сократили путь от утраты к языку, достигая утешения так быстро, что горе перестало ощущаться. И все же тоской по умершим объяснялось все, что они делали. Я поверил в это еще прежде, чем увидел карнизы крыши, черневшие на фоне беззаботно-голубого неба, и устремил ошеломленный взор на внушительный фасад Специальной школы.
Специальная школа представляет собой ряд зданий, большинство которых построены давно и порядком обветшали. Даже летом внутри сыро и прохладно. Единственная постройка, возведенная относительно недавно – часовня Церкви Слова. (Это ее узкий шпиль, устремленный ввысь над обветшалой каретной, словно палец, призывающий к молчанию, явился моему взору, когда я шел по дороге к крыльцу.)
Я, кажется, уже упоминал, что язык сродни великим памятникам монументальной архитектуры, воздвигнутым нашими далекими предками? В Специальной школе сама архитектура была говорящей. Так, за сводчатым входом в часовню посетителя встречал зал, помещения которого отражали трехкомпонентную философию Специальной школы. Форма здания напоминала Говорящее ухо и Слышащий рот. Многонефный зал – а точнее, разделенный колоннами на множество завитков, напоминающих строение ушной раковины – венчал ребристый свод, похожий на нёбо. В центральном нефе, имеющем форму Языка и олицетворявшем его, сидели дети. (В одинаковых шортах, курточках и кепи из красной фланели, они напоминали садовых гномов.) Наставники изображали Зубы и носили высокие колпаки из накрахмаленной фланели цвета слоновой кости; они сидели чуть выше, в один ряд, и время от времени спускались на нижний ярус, чтобы восстановить дисциплину. Среди собравшихся свободно перемещались Слюнные – старшие ученики в больших розовых воротниках из папье-маше, напоминавших древнеегипетские широкие ожерелья усех; воротники символизировали зев. Старшие ученики раздавали собравшимся кляпы, ластики и прочие ритуальные предметы.
В центре амфитеатра, слева и справа от громадной зияющей дыры в несколько рядов стоял Неалфавитный хор; дна отверстия не было видно, однако на стене его имелся уступ, блестевший от слюны – в ходе церемонии собравшиеся плевали в яму. (Я тоже внес свою скромную лепту.) Перед отверстием, но не загораживая его, имелся экран из черной бумаги с небольшой прорезью посередине, куда директриса просовывала свои густо напомаженные губы и обращалась к собравшимся. Возникала пугающая иллюзия, что ее рот вот-вот проглотит другой рот,