Игемон. Александр Холин
лишь бы угодить хозяевам.
– То есть, Сионистским Штатам Америки?
– Правильно мыслишь, Лаврентий! – улыбнулся в усы Сталин. – Побольше бы мне таких сподвижников, тогда можно было бы всерьёз думать о светлом будущем.
Собственно, Игемон не случайно сейчас вспоминал прошлое. Ведь где-то была допущена ошибка и не одна. Иначе сторонникам жидовствующего большевизма не удалось бы его арестовать и привезти в Алёшкинские казармы, которые, в сущности, не могли послужить официальной тюрьмой и узнику обязаны были предъявить обвинительное заключение, подписанное первыми лицами ВКП(б), либо должны были освободить за неимением причин задержания, либо…
Об этом думать не хотелось, потому что любой человек всегда живёт надеждой. Но в данном случае третий вариант затмевал всё остальное и у арестовавших его негодяев был прямой и конкретный умысел не выпускать заключённого живым.
В голову почему-то полезли старые воспоминания о Грузии, о Баку. Узник поймал себя на том, что больше вспоминается не то, что делал, а что думал и хотел сделать, да не успел. Все свои дела он помнил отлично, но считал, что это мало кому интересно. Ведь даже Маяковский любил повторять: «Я поэт, этим и интересен». А то время, когда Лаврентий полуголодным бегал по Баку и давал уроки, мало кого заинтересует. Кого может заинтересовать второразрядный нищий учитель? А вот интересным, пожалуй, станет то, как он поставил работу в Грузинской ЧК. Игемон принялся прокручивать в памяти прошлое, как кадры в немом кино. Хотя почему в немом? Некоторые сюжеты вспоминались вполне образно со звуком и переходом. Тогда все просто работали, не обращая внимания, кто рядом – друг или враг? Случалось, сегодня с тобой плечом к плечу работает проверенный друг, и вдруг назавтра оказывается, что он был в действительности врагом, каких мало. А бывало и наоборот, но редко[3].
С самых первых времён становления Советской Власти в стране в чиновничьих кругах начала развиваться коррупция, чего почти не наблюдалось при Царском режиме. И даже в капиталистических странах кадры тяжелее купить, чем у нас.
Собственно, что-то или кого-то купить в любой стране просто, но там подловить тяжелее, они, как народ рациональный, на провокацию плохо поддаются. Правда, завидовать нечему, потому что у них жизнь грязная: там пьянка – норма даже в больших количествах, и женщины – тоже норма. А в сознании русского человека – мы должны жить скромно. И жизнь у нас на самом деле чище, чем у них. Там политиков, которые за идею пожертвуют собой, нет вообще. А у нас таких много. Но любой советский политик формируется в работе с массой, а если он не умеет работать с массой, то рано или поздно, но его песенка спета. То же самое касается и руководящих работников: любой председатель колхоза или директор завода обязан знать, кто у него работает. Для начальника уважение к подчинённым – это забота о них. А как же иначе?
Но к врагу тоже надо заботу проявить: может он в подполье, а, может, сидит в соседнем кабинете или тебе бумаги приносит в папке на подпись.
Здесь и далее воспоминания Л.П. Берии взяты из его книги-дневника «Моё политическое завещание», М. «Яуза-Пресс», 2012 г.