Выжить, чтобы жить. Часть вторая романа «Sancta roza». Иосиф Берг
Рябой в адрес пришедших политических. Рябов Василий среди зэка значился мокрушником. Ему ничего не стоило пощекотать пером того или иного несогласного с его мнением сидельца. На одном из сходов пермской зоны он сам себя объявил авторитетом, а кто был не согласен, отправился к праотцам, навеки оставаясь среди затерянного таежного валежника Приуралья. Таких, как Рябой, администрации ГУЛАГовских зон не трогали. Их держали на «коротком поводке» для устрашения заключенных, особенно политических, обеспечивая тепличные условия содержания в виде отдельных хат и послабления режима для помощников.
– Без схода никак, – в голос заговорили последние вошедшие.
– Никак! – отозвался Лютик, – чтобы Родину защищать, нам договориться надо!
– О чем хотите договариваться? И с кем? – поинтересовался кто-то из бывших эсеров, – с этими что ли? – мотнув головой в сторону своих политических оппонентов.
– И с этими тоже, – сказал, как отрезал, воровской авторитет, – вот скажи нам, Рябой, с какой целью ты записался добровольцем? Чего ты хочешь?
– С этапа подорваться! – буркнул авторитет.
– Но там же фронт! Куда бежать? – возразил кто-то из политических.
– Так к немцу и податься. Там тоже люди! – огрызнулся Рябой.
– Ты хочешь Родину предать? – не успокаивался все тот же голос, – нет, чтобы с оружием в руках у себя в стране с властью ненавистной разобраться!
– Я желаю вольницы нормальной! Хватит! Навоевались! Записался в добровольцы, чтобы подорваться, и никто из присутствующих меня не переубедит!
– А я о чем базарю? – перехватил инициативу Лютик, – у каждого из присутствующих здесь свои цели. Поэтому и собрал сход, чтобы скоординироваться. Кто желает поделиться чем полезным, милости прошу высказаться, – закончил авторитет речь.
В помещении поднялся шум. Каждый громко или руганью пытался доказать свою правоту. Собравшиеся галдели несколько минут. Кто-то договорился до того, что всем присутствующим стоит перейти на сторону врага, создать отдельную роту и воевать против Советов. Усевшийся на чьи-то нары, Алёшин тихо дремал, мало обращая внимания на происходящее.
– Илюша, ты чего как неместный? – подсел к нему Шпон.
– Ори, не ори, по-нашему не будет, как я думаю, уже давно все решено, – буркнул Илья, не открывая глаз.
– Скажи хоть что-нибудь!
– Я уже сказал!
– Всем скажи!
– Не суетись! Сядь, посиди и ты, полезней будет, – добродушно закончил разговор Алёшин, прижавшись головой к деревянной стойке нар.
Под продолжающийся шум собравшихся на табурет взобрался седовласый, подтянутый Климов Ефим по прозвищу Михалыч. Бывший прапорщик офицерского корпуса генерала Каппеля, призывая к тишине, поднял вверх левую руку, пронизывая взглядом близстоящих добровольцев. Он, как многие каэры, возрастом был чуть за сорок.
– Вот слушаю я вас и удивляюсь! Неужели кто-то и взаправду