Наследство хуже пули. Сергей Зверев
того, что этот спокойный, лежащий под одеялом, несомненно, авторитетный в криминальном мире тип к этому не причастен. Ему лет сорок – сорок пять на вид. В зоне он бывал как минимум дважды. Оба раза, надо полагать, не за кражи велосипедов. Такие росписи на тела «бакланов» и «кротов» не наносятся. Словом, подумал Бабушкин, надо взять этого парня на карандаш.
– Перспективы на выздоровление и возврат памяти имеются? – машинально поинтересовался Бабушкин у врача.
– Понимаете ли, в чем дело, – поделился врач, – последствия посттравматической амнезии таковы, что она может стать первопричиной аменции. Деятельность больного попадает под диктат инстинктов, и для того чтобы правильно диагностировать состояние пациента, необходимо провести томографию, ряд других исследований…
– If I am sleeping when you finished, wake me up[1], – внимательно посмотрев на доктора, саркастически проговорил следователь.
– Что вы сказали?..
– А вы что сказали? Я спросил вас, может ли к нему вернуться память!
– Скорее да, чем нет. Сознание ясно, спутанности мыслей не наблюдается.
– Спасибо за исчерпывающий ответ, – проскрипел Бабушкин и снова занес ручку над бумагой.
Переговорив с больным еще с четверть часа, больше для приличия, он окончательно убедился в том, что имеет дело с «понятливым» человеком. Пациент говорил много, в глазах его светилось откровение, и, вообще, он был похож на потерпевшего, который вроде что-то и говорит, поясняет, и даже помогает себе при этом руками, но никакой хоть мало-мальски интересной информации получить из сказанного решительно невозможно. Так обычно разговаривают на зоне авторитетные люди, которых задерживает администрация с топором, лезвие которого погружено в голову другого заключенного, но в ходе допроса становится совершенно очевидно, что главный подозреваемый топор не всаживал, а, наоборот, вынимал, желая облегчить страдания жертвы. Всадил же кто-то другой, причем задержанный описывает его с такой педантичной последовательностью, что прямо-таки вселяется уверенность в том, что найти убийцу будет не так сложно. Беседа с такими персонажами обычно заканчивается головной болью у следователя и желанием немедленно оставить службу в связи с полным несоответствием занимаемой должности.
Бабушкин школу эту давно прошел и теперь время на глупые разговоры не тратил. Описав и изъяв вещи пациента, он забрал их с собой в твердой уверенности в том, что теперь больной от него никуда не денется. Завершение карьеры раскрытием громкого преступления – предел мечтаний любого следователя предпенсионного возраста, и терять дарованную судьбой возможность Бабушкин не собирался. Пожелав больному скорейшего выздоровления и объяснив, в каком кабинете РОВД его следует искать, он удалился вместе с участковым, находясь в твердой уверенности, что через пару дней вновь встретится с выздоровевшим и частично восстановившим ресурс памяти пациентом по имени Антон Лайер…
– Лайер, Лайер, – бормотал Бабушкин, спускаясь по лестнице и держа под мышкой коробку. – Где-то я слышал эту фамилию…
Проверка
Если я буду спать, когда вы закончите, разбудите меня