Цареубийцы. Петр Краснов
развитую, как сам, – то можно допустить уже и такую глупость, как женитьба. Но только я предлагаю вам выйти за меня замуж не иначе как для того, чтобы розно жить, и ни вы, ни я тогда не потеряем своей свободы.
– Но это, князь… Я не знаю, как назвать это… Это комедия…
– Допустим. Я знал, что вы сразу не поймете меня. Пускай даже и комедия, но комедия безвредная… А как же жить в наше время атеисту без комедии?..
– Князь… Брак – таинство… Вы знаете, что надо раньше бракосочетания говеть и приобщаться…
Вера сама не знала, что говорила. Ей нужно было что-нибудь сказать. Принять по-настоящему слова князя она не могла, однако видела, что князь не шутит. Он был необычно серьезен и, несмотря на свой поношенный костюм, весьма даже и торжествен, жениховски важен и несомненно трезв.
– Знаю… Вот и говорю – комедия… Как я пойду к попу на исповедь и начну с того, что я не верую в Бога… «Так зачем же, – скажет мне поп, – ты пришел ко мне?» Верно, при таких условиях и брак комедия. Вы потом останетесь здесь или, лучше еще, переедете на свою отдельную квартиру, я останусь в своей мансарде. Но мы свяжем себя, так сказать, круговой порукой. Та любовь, которая загорелась во мне там, на берегу Финского залива, заставит меня поверить в труд и приняться за него… Мы читали бы вместе, прочли бы и усвоили «Kraft und Stoff» Людвига Бюхнера. Вы знаете языки, и я их знаю. Вы, может быть, поступили бы на Медицинские или Бестужевские курсы. Мы стали бы вместе работать, изучать общественные науки, мы с вами вместе, Вера Николаевна, перевернули бы весь мир. А?.. Что вы на это скажете?..
– Что я могу вам сказать?.. Вы говорите о любви, но мне думается, что для женитьбы… все-таки любовь должна быть взаимной…
– Я понимаю вас… Вы меня не любите… Конечно… Прогнали человека из дому… Пьяница… Нищий…
– Нет, князь… Совсем не это… Уверяю вас, не это… И то, что вы без средств, и то, что прогнали вас из дому, и все другое не имеет никакого значения для меня, если бы тут была любовь… Но я?.. Я никого не люблю…
– Меня же особенно, – вставая, жестко сказал князь. – Все презирают меня за это мое… нищенство. Я же считаю, что подло жить на счет трудов и слез своего ближнего и вовсе не подло на счет добровольного даятеля. Да, я неспособен к труду… Но когда я полюбил, мне стало казаться, что вместе с вами я могу и трудиться. Моя душа воспарила, и мне показалось, что я не совсем пропащий человек… А вы способны на самопожертвование. Я не хочу быть барином и вас не зову стать барыней, а прошу вас вместе потрудиться. Я ничтожный, лишний на свете человек, ноль… Я тоскую и мучаюсь пустотою жизни… И мне казалось, что и вы тоже…
– Ноль… И вы думали, что ноль плюс ноль дадут нечто…
– Прощайте, Вера Николаевна, – решительно сказал князь Болотнев. – И прошу вас, забудьте этот мой глупый разговор. Ваша логика убийственна… Эти шесть месяцев я только и делал, что пил и думал о вас… Много читал… Даже писал… Думал, что нашел… Вижу, что ошибся…
Князь