Под кроной кипариса. Злата Прага
чёрные глаза.
– Белиссимо! – выдохнул Костик и щёлкнул пальцами, – вы ослепительны!
– Спасибо!
– Правда. Вы словно созданы, чтобы ходить на каблуках и в короне по золотым лестницам замков. И эти ваши трости и шляпки – это нечто!
– Что? – вдруг с серьёзным любопытством спросила писательница.
– Это очень стильно и круто. Вы определённо выделяетесь из толпы.
– Особенно, когда её нет, – улыбнулась госпожа Альфия.
– Это не важно. Вы выглядите по-особенному. Как актриса или королева.
– Спасибо, дорогой. Правда, спасибо. Я годами создавала этот образ, и иногда мне важно услышать, что он удался.
– Очень удался, дорогая, и я не устаю им восторгаться, – раздался за ними приятный мужской голос с вкрадчивыми бархатистыми нотками.
– Рашит!
– Здравствуй, Аля!
– Дорогой мой!
Она быстро спустилась с лестницы и быстро прикоснулась щекой к щеке гостя – среднего роста мужчины в чёрном костюме с белой водолазкой с сединой на висках длинных тёмных волос, собранных сзади в элегантный хвостик на бархатную чёрную бабочку.
– Вижу, ты уже устроилась, но ещё не обустроилась.
– Мы только вошли! Как ты нас нашёл?
– Николя дал мне ваши координаты, и я созвонился с молодым человеком. Кстати, как он?
– Наш человек, – подмигнула госпожа Альфия Костику.
– Ну, на ближайшие пару дней не ваш. Вы мне выходной обещали, – сказал Костик, быстро сориентировавшись.
– Обещала – отпустит. Я её сейчас в ресторан заберу, а вы тут решите все бытовые вопросы и можете ехать. Но через три дня у меня Форум, а одну её оставлять нельзя. Совершенно не приспособлена к быту.
– Я в курсе. Буду через три дня, – кивнул Костик…
Галина Михайловна присела на скамейку у подъезда и отдышалась.
– Опять нагрузилась, как верблюд? Нет, чтоб сына на рынок сгонять!
– Костик! Сынок!
– Привет, ма!
– Сыночкаааа!
– Так, мать, отставить рыдать.
– Костенькаааа!
– Ма, ей деду, развернусь и уеду.
– Ну, всё-всё. Ой, слава богу, дождалась. Ну, идём. Родненький мой!
Костик подхватил пакеты и придержал перед мамой дверь.
– Идём, родная моя…
Он смотрел, как она расчёсывает волосы, и немел от счастья и горечи. Если бы она делала это всю жизнь подле него – по утрам и вечерам, в их общей спальне! Но двадцать восемь лет назад она отказала ему – и так решительно, что он мог либо развернуться и уйти, либо отказаться от мысли обладать ею как женщиной и остаться другом. Уйти он не смог. Пусть другом, но видеть её хоть изредка!
– Я готова! Идём?
– Идём. И спасибо, что распустила волосы. Хоть полюбуюсь.
– Да вы эротоман, Хоботов!
Они усмехнулись.
– Я их распустила, чтобы ты убедился, что я получила твой подарок, и что он мне понравился. Красивая заколка.
– Я