Питомцы апокалипсиса. Григорий Володин
То есть, ананси приходятся унголам кузенами?
Ананси-лектор сказал, что нет, ананси и унголы не ближе друг другу, чем экваториальная и европеоидная расы людей, что окончательно погрузило нас в уныние.
Позже я и Мана спросили Динь-Динь, как старшего, о чем нам втолковывали.
– А, так они о неграх и белых, – ответил белокурый француз.
– Тогда вообще ничего не понимаю, – сказал я. – Почему ананси и унголы дерутся? Я ведь не дерусь с Маной.
Тут же трава лужайки выскользнула у меня из-под ног. Нагретые солнцем листья лопуха обожгли шею. Я удивленно уставился на небо, а небо – на меня. Мана убрала подножку и заявила:
– Никакая я не негра, я – парду, латиноамериканка.
– Сожалею, – понурил голову.
Бразильянка протянула мне руку. Я схватил девочку за локоть и опрокинул рядом на траву.
– Сожалею, что думал, что не дерусь с тобой.
Мы оглядели друг друга – одежда и волосы в траве и колючках ежовника, – и залились смехом. Динь-Динь поспешил прочь от нас, ненормальных.
Я все пялился, как ненормальный, на желтый подтек на стене и не сразу заметил, что связан. Какие-то вязаные шнурки опутали мне руки и ноги. На шнурках болталась куча пустых разноцветных мешочков с вышитыми рисунками и иероглифами. Первая мысль возникла: меня хотят принести в жертву Асмодею или еще кому.
Второй мысли не дал возникнуть до боли знакомый нежный эльфийский голос:
– Стас проснулся.
– Я в курсе, – сказал я и повернулся. В дверях стояли моя хозяйка и Хонока – четырнадцатилетняя японка с короткой стрижкой и огромными раскосыми глазами, как у школьниц в аниме.
Я подергался на узкой койке беспомощно, как спелёнатый младенец.
– Где Мана?
Юля без всякого кокетства сказала:
– Я думала, что единственная у Стаса.
– Ч-чего?
– Я доверяла Стасу все шесть лет.
Миндалевидные лупы Хоноки с упреком посмотрели на меня:
– Семпай, старший!
– Кончайте цирк, – зарычал я. – С Маной все в порядке?
Юля отвернулась к окну и уставилась куда-то за горизонт. Хонока сказала:
– Мана-семпай жива и здорова, Стас-семпай. Унголы не навредили ей.
Как и мне, подумал я и выдохнул.
– Твоя работа, Хонока? – кивнул на мешочки с иероглифами. Милая японка покраснела.
– Конечно, нет, Стас-семпай. Юлирель-семпай сама изготовила все талисманы омамори.
– Как же?
– Юлирель-семпай попросила меня научить искусству защиты от коварных ёкаев, демонов несчастий. Всю ночь, пока инкубатор исцелял ваше тело, Юлирель-семпай укрепляла оборону духа.
Я потряс связанной рукой, привлекая взгляд хозяйки.
– Юля, зачем наряжать меня как новогоднюю елку? Почему просто не посадила на цепь?
– Омамори защитят Стаса.
– Да ну?
Юля подошла к кровати, бледно-голубая ладонь коснулась серого мешка на моем плече.
– Кайун усилит