Молчание бога. Александр Золотько
год может не остаться ни одного отряда. Из этого следовало, что некому будет гонять нечисть по лесам и весям. Это – не говоря о том, что никто не хотел умирать. Одно дело – случайно, в бою, по пьянке или по невезению. Но идти в бой, чтобы с гарантией подохнуть за правое дело...
Какое оно, на хрен, правое, если победят враги Господа? Эту философскую базу под общее негодование подвел Трубадур, и каждый получил возможность отстаивать свои интересы исходя из всеобщего блага и победы добра над злом.
Егерь переждал общий крик. Егерь не отреагировал на въедливость Трубадура и откровенную грубость Барона. На молчание Ловчего он тоже не отреагировал. Просто в какой-то момент ладонь Егеря опустилась на стол – и все замолчали. Потом Егерь заговорил, а командиры отводили глаза, хмыкали и откашливались. Егерь умел говорить доходчиво и убедительно.
Очень скоро все поняли, что война продолжится. Но условия будут другие.
– Это какие? – поинтересовался Кабан. Егерь замолчал, а на Кабана зашикали. Кабан втянул голову в плечи и пробормотал что-то вроде: «Ну чего там, и спросить нельзя, я ведь как лучше, говори, Егерь, чего там...»
Все отряды расформировываются. Тишина. Кто-то из командиров уронил на пол кинжал, который крутил в руках перед этим, да так оружие и не поднял. Командиры потрясенно смотрели на Егеря, Егерь смотрел на кресты, лежащие перед ним, а Ловчий с трудом сдерживался, чтобы не вздохнуть.
Всё как всегда. Все снова идет в задницу. Самую грязную и смердящую задницу. Почему все всегда делается наоборот. Наоборот, блин. И непонятно только одно – это сам Егерь придумал, или его просветили из Рима? И тот, кто это придумал, – понимал, что делает? Глупость или ошибка. Или подлость, успел подумать Ловчий, прежде чем Егерь продолжил.
Нет, сказал Егерь, Отряды не упраздняются, Черный крест будет продолжать борьбу даже теперь, когда Те – Егерь называл врагов всегда именно так – Те, кажется, переходят в наступление. У них нет времени на создание новых отрядов. И придется привлекать наемников. Командиры заворчали. Охотники не любили наемников. Наемники отвечали им взаимностью. Да, охотники получали за свою работу деньги. Но то, что наемники, отработав плату, могли перейти на сторону бывшего врага, а потом, выполнив заказ, снова вернуться, – вызывало отвращение. Может быть оттого, что у охотников был враг, перейти на сторону которого было вообще немыслимо?
Воевать на стороне оборотней и упырей? Охранять ведьм и колдунов? А наемники... Все помнили историю того же Черного, который, прежде чем добрался до колдуна с Озера, был вынужден разобраться с двумя десятками наемных лучников. Колдун потрошил детей для своих снадобий, а наемники следили, чтобы ему не помешали.
Черный тогда, вырвав у колдуна язык и обрубив ему руки, чтобы пресечь попытки колдовства, прежде чем разжечь костер, рядком выложил на площади городка и тех наемников. Вначале живые и мертвые лежали вперемежку, потом все стали мертвые.
Не за что было любить наемников.
– Из Рима прислали деньги, – пояснил Егерь. – Много. Достаточно для того, чтобы каждый из ваших людей получил под свое начало Охотничий отряд.
&n