Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого. Михаил Марголис
общем, проходимец какой-то оказался».
Интуиция Турецкого не подвела. Он поступил сам, не совершив бессмысленную трату. «Профессиональный запас прочности, полученный в хоровом училище, я использовал максимально, – констатирует Михаил. – Показательным моментом на экзаменах стал музыкальный диктант. Десять раз нам проигрывали на фортепиано трехголосную мелодию, и требовалось написать ее партитуру. Я понял, что готов сделать это быстрее после пяти прослушиваний. Тем более впервые «на арене» появились девушки. Мне захотелось легких понтов перед женским полом. И я сдал работу значительно раньше всех, чем изумил аудиторию. Потом выяснилось, что я допустил пару ошибок, и мне поставили за диктант «четверку». Но это еще раз доказывало, какая у меня была школа. Я ведь получил положительную оценку, использовав вдвое меньше времени, чем другие».
При всей своей специальной подготовке Турецкий мог запросто срезаться на общеобразовательных дисциплинах. На сочинении, в частности. Там у него в пунктуации было столько огрехов, что при желании проверяющего нетрудно было вывести губительный «трояк». Но как ему показалось, декан факультета Людмила Андриановна Попова как-то «сглаживала» ошибки некоторых интересных абитуриентов. Относилась к ним снисходительно. «Она видела – поступают супермузыканты, и если даже они не особо удачно написали сочинение, не стоит их «заваливать», – объясняет Турецкий. – Из меня перла музыкальная энергия, любовь к творческому процессу. Я искрился. И поступил без блата, без денег».
Глава 4
ГРУЗЧИК ИЗ ГНЕСИНКИ
С ходу «переплыв» из одной музыкантской среды в другую, причем такую, где собрались еще более, чем в училище, «одержимые профессией» люди, Михаил вступил в фазу полноценного взросления. Не по возрасту, по сути. Гнесинка принесла ему «принципиально другой круг общения», подтолкнула к самостоятельности. За вузовский срок Турецкий успел стать мужем, отцом, разнорабочим, руководителем. Его уже иногда величали по имени-отчеству. Он, вообще, с первых институтских дней привыкал к почтительному формату общения, столь приятному ему и поныне.
«Педагоги в Гнесинке обращались к студентам на «вы», – вспоминает однокашник Турецкого и один из аксакалов его «Хора» Михаил Кузнецов. – Это звучало так необычно после школы, где все тебе «тыкали». Удивляло гнесинцев и то, о чем и как учителя рассказывали. Культурологию, например, вел у них прогрессивно настроенный брежневский экс-референт Георгий Куницын, еще до «перестроечной» гласности сообщавший студентам малоизвестные факты отечественной истории и критично оценивавший некоторые деяния советских вождей. «Марксистко-ленинскую эстетику» (куда же без нее в классической музыке!) преподавала Елена Бовина, супруга влиятельного политобозревателя «Известий», ведущего телепередачи «Международная панорама», а впоследствии первого посла СССР в Израиле Александра Бовина. То, что произносила на лекциях Елена Петровна, в восприятии