Заложники пустоты. Виталий Абоян
дочь, не разрешая гулять по Марселю-нуво без сопровождения старших – кого-то из родителей или брата Джузеппе. Но что поделать с молодой кровью – сейчас Беата вернулась как раз с одной из своих прогулок, разрешения на которую ни у кого не спрашивала. До полудня еще больше часа, вряд ли девушка отправилась прогуляться на рассвете, скорее всего, её не было дома всю ночь.
Джио невольно усмехнулся мыслям, а его взгляд скользнул по аппетитным округлостям Беаты, обтянутым короткой черной юбкой. Не зря переживает за дочь Лучано, ох не зря.
– Иди, помоги матери, – голос главы семейства был холодным, как айсберг. Похоже, присутствие Джио спасло Беату от ощутимого удара по тем самым округлостям.
Что греха таить, округлости Беаты действительно привлекали Джио. А чем он, скажите, хуже «любого мужчины»? Тем, что приятельствует с Лучано? Так ведь это не мешает ему ценить женскую красоту. Правда, Беатриче вызывала в нём чувство неоднозначное. На самом деле в его взгляде было куда больше отцовской нежности, чем неприкрытой похоти самца.
– Папа, я…
Неверный шаг. Оправдываться не стоило.
– Иди, помоги матери, – прошипел Лучано.
Если она произнесет еще хотя бы слово, присутствие Джио не спасет её прекрасный зад от побоев.
– Спасибо, Лучано, – чтобы разрядить обстановку, сказал Джио, показывая хозяину «Раковины русалки» зажатый между пальцами черный гаджет: – Ничего об этом не нашел. Буду думать, куда применить.
Минелии, не проронив ни слова, взял оставленные Джио на столе евродины и спрятал их в кармашке фартука. Беата, проявив благоразумие, быстро перебирая хорошенькими ножками, скрылась на кухне. Из-за перегородки донеслось приглушенное ворчание Анжелики, жены Лучано.
– Девочка выросла, – заметил Джио, наблюдая, как губы Лучано беззвучно двигаются, выговаривая одно итальянское ругательство за другим. – Ты же не можешь держать её взаперти вечно.
– У тебя нет дочери, Джио, – тихо произнес Минелли и резким движением натянул на вспотевшую лысину поварской колпак. Он снова превратился в бога кулинарии, способного сотворить любое блюдо и всегда радующегося гостям.
Много ты знаешь, друг Лучано.
Джио сильно прикусил губу, пытаясь прогнать из головы наваждение – маленькая Вилли тянет к нему ручки, бормоча что-то на своем смешном детском наречии.
– Но ведь это не означает, что я не понимаю тебя. Ведь так, Лучано?
Минелли ничего не ответил. Лишь кивнул в знак согласия и принялся натирать и без того блестящую барную стойку, возле которой стоял.
4
Халид аль Хатеми стоял почти точно в геометрическом центре зала. Он был недвижим, но всем своим видом демонстрировал неукротимую энергию и напор, подобно великим античным мастерам, сумевшим заморозить движение в куске мрамора. И хотя Традиция не одобряла художественные изображения человеческого тела, Халид с детства восторгался скульптурой древних европейцев. Использовать