Потоп. Генрик Сенкевич
берегу реки.
– А где же мои люди? – спросил он после первых приветствий у ротмистра, которого знал с малых лет.
– Какие люди? – спросил Скшетуский.
– А калишское ополчение?
Полупрезрительная, полустрадальческая улыбка скользнула по темному лицу солдата.
– Ясновельможный воевода, – сказал он, – сейчас время стрижки овец, а за плохо промытую шерсть в Гданьске платить не станут. Всякий шляхтич следит теперь у пруда за мойкой шерсти или стоит у весов, справедливо полагая, что шведы не убегут.
– Как так? – смутился воевода. – Еще никого нет?
– Ни живой души, кроме ратников… А там, смотришь, жатва на носу. Добрый хозяин в такую пору из дому не уезжает.
– Что ты мне, пан, толкуешь?
– А шведы не убегут, они только подступят поближе, – повторил ротмистр.
Рябое лицо воеводы вдруг покраснело.
– Что мне до шведов? Мне перед другими воеводами будет стыдно, если я останусь здесь один как перст!
Скшетуский снова улыбнулся.
– Позволь заметить, ясновельможный воевода, – возразил он, – что главное все-таки шведы, а стыд уж потом. Да и какой там стыд, когда нет еще не только калишской, но и никакой другой шляхты.
– С ума они, что ли, посходили! – воскликнул Грудзинский.
– Нет, они только уверены в том, что коли им не захочется к шведам, так шведы не замедлят явиться к ним.
– Погоди, пан! – сказал воевода.
Он хлопнул в ладоши и, когда явился слуга, велел подать чернила, бумагу и перья и уселся писать.
По прошествии получаса он посыпал лист бумаги песком, стряхнул песок и сказал:
– Я посылаю еще одно воззвание, чтобы ополченцы явились pro die 27 praesentis[18], не позднее, думаю, что в этот последний срок они non deesse patriae[19]. А теперь скажи мне, пан, есть ли вести о неприятеле?
– Есть. Виттенберг обучает свои войска на лугах под Дамой.
– Много ли их у него?
– Одни говорят, семнадцать тысяч, другие – что больше.
– Гм! Нас и столько не наберется. Как ты думаешь, сможем мы дать им отпор?
– Коли шляхта не явится, об этом нечего и думать.
– Как не явиться – явится! Дело известное, ополченцы никогда не торопятся. Ну, а вместе с шляхтой справимся?
– Нет, не справимся, – холодно ответил Скшетуский. – Ясновельможный воевода, у нас ведь совсем нет солдат.
– Как так нет солдат?
– Ты, ясновельможный воевода, так же, как и я, знаешь, что все войско на Украине. Нам оттуда и двух хоругвей не прислали, хотя Богу одному ведомо, где гроза опасней.
– А ратники, а шляхта?
– На двадцать мужиков едва ли один нюхал порох, а на десять едва ли один умеет держать ружье. Из них получатся добрые солдаты, но только после первой войны, не теперь. Что ж до шляхты, то спроси, ясновельможный воевода, любого, кто хоть немного знаком с военным делом, может ли шляхетское
к 27-му числу текущего месяца (
не оставят отчизны (