Право учить. Работа над ошибками. Вероника Иванова
не покинули своих мест. А ор должен был стоять знатный. Если я хоть что-то понимаю в звериных драках… Впрочем, не помешает уточнить:
– Послушай, а граха эта… Она громко кричит?
Малой удивленно расширил глаза:
– Громко и так жутко, что уши заткнуть хочется!
– И сейчас кричала?
Парнишка осекся, пораженный внезапным осознанием неправильности происходящего.
– Н-нет вроде бы…
– Так нет или да?
– Тихо было, dana. Совсем тихо.
Безголосая птица? Наверное, и так бывает, но намеки Мантии на опасность не прошли бесследно, заставив меня насторожиться от первого же попавшегося под ноги камешка сомнения.
Я присел на корточки рядом с убитой птицей и, убедившись, что последние искры жизни угасли, осторожно раздвинул длинный тонкий клюв пошире. Так и есть, что-то застряло в горле. Маленькая палочка или веточка… Нет, косточка. Желто-серая, почти прозрачная, запачканная темно-вишневой кровью, несколько капель которой пролилось на палубу еще до того, как я начал изучать содержимое птичьего горла.
Похоже, ворона клевала какую-то падаль, захватила слишком большой кусок и не смогла ни пропихнуть внутрь, ни выплюнуть. А перелететь через реку с одного захода не рискнула, потому и присела передохнуть на палубу шекки, где мигом попалась на глаза и в лапы Шани, чьи охотничьи инстинкты только усилились надвигающимся материнством. Да, наверное, так все и случилось.
Я поднял обмякшую тушку, брезгливо сжав пальцами тощий птичий хвост, и швырнул за борт, подальше в речные струи.
– Радость моя, что ж ты безобразничаешь?
Кошка недоуменно подняла голову и посмотрела на меня, явно не соглашаясь с тем, что ее поступок осуждается.
– Вон парня напугала чуть ли не до смерти… Больше так не поступай, хорошо? Тебе еще детей надо выносить, родить и выкормить, а ты словно забыла… Нет, радость моя пушистая, ты теперь остепенилась и не должна вести себя неосмотрительно.
Шани фыркнула, выражая пренебрежение к наставлениям, но сразу же ткнулась мне под левую коленку выгнувшейся спиной. Я взял кошку на руки, без лишнего напоминания начиная привычно почесывать довольно заурчавшее пушистое горло.
– И все же больше так не делай, хорошо? Кто знает, чем все могло закончиться.
Дымчато-зеленые глаза округлились, снова блаженно сощурились, но мне почудился в них лукавый вопрос: «А ты уверен, что все УЖЕ закончилось?»
– Вам, dana, как лить – погуще, пожиже?
Черпак в жилистой руке Рябого, одного из капитанских кузенов, обычно занимающегося парусами, а сегодня приставленного к кухне, завис над котелком, в котором отходила от кипения рыбная похлебка. Надо сказать, кроме нее, на шекке ничем другим и не кормили, разве что пару ломтей солонины на хлеб кинут, а рыбы вокруг много, только и закидывай с кормы леску с наживкой да подсекай. Курей и прочей птицы, коз или овец речники, разумеется, с собой не возили: и для груза места маловато, не до провизии. Но в каждом порту добросовестно