Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга шестая: октябрь. Митрополит Владимир (Иким)
пощением, бдением и верою возращаеми, процвели есте, молитвами вашими небесныя благодати приемше, врачеве крепцы явльшеся, исцеляете недугующих души, с верою прибегающих к вам чудотворцы славнии, Феодоре, Давиде и Константине: молите Христа Бога, грехов оставление даровати верою и любовию чтущим память вашу».
Богу же нашему слава во веки веков.
Аминь.
Слово в день памяти святых мучеников и исповедников Михаила, князя Черниговского, и болярина его Феодора
(20 сентября / 3 октября)
Не погублю души своей; прочь слава мира сего тленного, не хочу ее.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие во Христе братья и сестры!
Креститель Руси святой равноапостольный князь Владимир завещал потомкам своим жить в христианской любви и сообща править родной землей. Но это завещание святого Владимира было попрано вскоре же после его кончины в 1015 году. Недостойный сын великого отца, князь Святополк умертвил братьев своих, святых страстотерпцев Бориса и Глеба, а затем в ненасытном властолюбии разжег на Руси междоусобную войну. Преступный Святополк в веках заклеймен позорным прозванием Окаянный, проклят
в памяти народной. Но посеянное им семя междоусобиц дало на Руси страшные всходы. Каинов грех братоубийства, подобно смертоносной язве, поразил Древнюю Русь, и для врачевания этой болезни попущено было от Бога «огненное лекарство»: нашествие и владычество Золотой Орды.
Восприняв от Царьграда святую веру Христову, Русь не сумела перенять государственные устои православной Византии – державное единовластие. Со времен языческих на Русской земле неизменным осталось смутное «лествичное право» распределения удельных владений между членами княжеского рода.
Принадлежавший старшему по «лествице» титул великого князя всея Руси, восседавшего на «золотом столе» Киевском (позднее Владимирском), означал первенство чести, но не власти. Слово великого князя не считалось повелением и далеко не всегда оказывалось весомым при выяснении взаимных претензий удельных правителей. В отстаивании своих «прав» никто не хотел уступать, и князья, ослепленные властолюбием и тщеславием, брались за меч и устремлялись на пролитие братской крови. Ради удельных амбиций русские дружины опустошали Русскую землю, жгли русские города, убивали родных по крови и вере людей. Это безумие не только не прекращалось, но еще разрасталось. При умножении числа князей Рюрикова рода все запутаннее становились споры об их «правах». Злая память взаимных обид, претензий, счетов передавалась из поколения в поколение, уже целые княжеские кланы – Ольговичи и Мономаховичи – вели почти беспрестанные войны, отвлекаясь порой лишь для того, чтобы учинить резню внутри собственного клана. Голос пастырей Церкви, голос христианской совести, голос простого благоразумия – все заглушалось воплями об