Враг мой: Сокол для Феникса. Александра Сергеевна Ермакова
пряча в штаны, да под пояс: – Зря мы… – шикнул недовольно, себя кляня за слабость и слово не сдержанное.
– А я не жалею, – обласкала взглядом Маришка. Улыбнулась мягко и открыто, так, как могла только она, сразу отметая все сомнения прочь. – Я рада, что ты стал моим первым. Счастлива, что показал, как это может быть волшебно…
– Сюда иди! – нарушил трепет момента мужской требовательный голос с улицы за стенами сарая, вынудив Твердомира затаиться, а Маришку схорониться в угол.
– Чего тебе? – женский и недовольный, с налётом пренебрежения.
– Ты обещала вознаграждение, – значимо протянул мужик, – ежели новости придутся по вкусу, – припечатал укором.
Тверд собой подпёр Маришку в темени хоромины, спиной загораживая и прислушиваясь к шуму и голосам извне.
– А мне пока никак, – женский казался знакомым – полный, грудной и властный.
– Ведьма, – зло негодовал хрипом мужик, явно подступая к жертве. – Хочу тебя немедля!
– Как только уверуюсь, что в лесах иноземец и выродок Радомира, получишь! А пока – руки прочь! – повелительно и гневно.
– Змея подколодная! – зашипел мужик. – Я точно знаю, что это они! Узкоглазого лишь слепой не узнает! А охотник этот, который шкуры таскает нашей боярышне на развлечение… Это точно выблядок князя Минского! Зуб даю!!! – со злой решимостью.
– Яр! – тихий шелест Маришки вынудил заткнуть боярышню ладонью, и грозно нависнув, предостерегающие мотнуть головой: «Молчи!». Девица испуганно глаза вытаращила, а голоса на дворе продолжали яростным шушуканьем кидаться:
– Ведьма проклятущая!
– Вот и помни о том…
– Обманешь, – не слыша угрозы, напирал мужик. В следующий миг злобное шипение сменилось сдавленным стоном – посмертным хрипом – и ещё через секунду раздался шуршащий шлепок тяжелого на землю.
– Ублюдок безродный, – тихо-тихо негодовала ненавистью женщина. –Сказала же, пусть Бурый проверит – они ли прячутся в лесах. Обождал бы чуток, – пауза. – Хотя, – тон стал задумчиво-ленивым, – и тогда бы я тебя убила, – брезгливое бормотание, как и удаляющиеся шаги, стихло.
Тверд несколько секунд обождал, подаст ли ещё кто-то голос, звук, но когда лишь сердце гулким эхом отбивало ритм в голове, шумно выдохнул. Отнял ладонь от лица Маришки.
– Ты?.. – в огромных глазах боярышни затаилось недоумение.
– Я! – нахмурился младший княжич. – А теперь, ступай, – подтолкнул к выходу.
Маришка была явно под впечатлением от всего случившегося. Плелась в прострации, её чуть качало.
– Маришка, – вдогонку бросил. Девица подавленно глянула через плечо. – Ты голос женский узнала?
Боярышня чуть помедлив, кивнула:
– Семидола. Ведьма! – убито прозвучало. – Кто ж её не знает.
Теперь сердце ухнуло в печёнку, дыхание оборвалось, ноги понесли прочь, едва не сшибив Маришку, хотя голова ещё туманом страха полнилась.
Как мчался по лесу – неведомо, и даже к мраку ночному глаза быстро