Игра времен (сборник). Наталья Резанова
И снова направились бродить. А вечером пришли в ту гостиницу.
Еще раз для тех, кто считает мою историю безнравственной. После двенадцати с лишним лет они имели право хотя бы на одну ночь. И если бы ничего не случилось, они к этому времени были бы женаты.
Почему они не вернулись в «Сирену»? Это большая гостиница, там слишком много людей, им могли бы помешать. Поэтому они ушли в «Дельфин», на окраину города. Дальше вы знаете.
Думаю, я угадал, почему Жанна обставила дело именно так, сама написала записку и первой поставила подпись. Не только потому, что она во всем шла первой. Нет, она все еще надеялась, что, убив ее, Матье передумает и не последует за ней. Он мог оторвать край листа со своей подписью и переправить первое слово, смазав букву.
Как вам известно, надеялась она напрасно.
К тому времени, как я вернулся в Форезе, Жанну и Матье давно похоронили. Как хоронят самоубийц: без подобающих обрядов, за кладбищенской оградой, без креста или могильного камня, даже не в гробу. Так полагается.
Кстати, когда я впервые рассказал эту историю, наш доктор – тот, из портового госпиталя, – почему-то принял ее необычайно близко к сердцу и обратился к приходу с просьбой перезахоронить их на кладбище. Несчастные, говорил он, были не преступниками, а жертвами обстоятельств. Приходской священник выступил с резкой отповедью, а в случае упорствования пригрозил пожаловаться епископу. Умершие, говорил он, были убийцами, самоубийцами и прелюбодеями и получили то, что заслужили.
Доктор, очевидно, ждал, что я поддержу его ходатайство. Но я не стал этого делать. Во-первых, я уверен, что Жанна и Матье не признали бы себя жертвами. А во-вторых, думаю, они хотели бы, чтобы их забыли.
И их забыли. Хотя в Форезе, как я говорил, преступления из-за любви происходят не часто. Более того, я и сам порой думаю, что «любовь» вовсе не является ключевым словом в этой истории.
«Умираем по собственной воле».
Собственная воля.
Воля.
6. Веселый Джироламо
Если бы в теле не было корня холода, невозможно было бы ощущение тепла. Поэтому же вполне справедливо утверждение, что тот, в ком нет ни сил, ни материала для зла, бессилен и для добра.
Жалюзи были опущены, солнце било прямо в глаза. В этот послеполуденный час все жители города, независимо от пола, возраста и состояния, искали тени, но даже в тени было слишком жарко. Особенно для приезжего с севера. Хотелось снять мундир, улечься где-нибудь поудобнее и ни о чем не думать. Однако Роберт Дирксен никогда не позволял себе следовать подобным желаниям. Поэтому он ограничился тем, что передвинул стул подальше, чтобы солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели, не падали на его лицо.
Что касается его собеседника, то за годы, которые он прослужил начальником полиции бывшей Итальянской колонии, он привык к здешнему климату и, несмотря на жару, расхаживал по комнате.
– …вы напрасно