Рубикон. Константин Калбазов
сколько еще предстоит так прожить, – зубами заскрежещешь так, что все окрест услышат.
До обеда еще было далеко, как и до полуденного пекла, но Дмитрию отчего-то очень захотелось лечь в холодный ручей, как обычно делал в конце трудового дня. Ручью было все едино, когда ты в него залезешь, – вода в нем была всегда холодной и бодрящей. Ляжешь в проточную воду и буквально физически ощущаешь, как усталость покидает тело вместе с омывающими тебя струями. Лариса не раз высказывалась по этому поводу, говоря, что эдак и заболеть недолго, – сама она проводила омовения в озере, где вода была куда теплее, но Дмитрий предпочитал ручей.
Раз в неделю они устраивали настоящую баню. Ну как настоящую – настолько, насколько позволяли условия. Для этого они использовали самую маленькую палатку и раскаленные на костре камни. Закатываешь такой булыжник в палатку, закрываешься наглухо и обдаешь его водичкой. Получается вполне неплохо, правда, иной раз и ошпаришься, но это если совсем уж перестараться, а так поры открываются вполне себе исправно, и тело начинает дышать. Жалко, правда, нет холодного кваса, но Лариса варила настой из собираемых ею трав, получался терпкий напиток, которому совсем не помешал бы сахар, но основательно остуженный в ручье, он вполне мог претендовать на питие после баньки. Разумеется, при отсутствии иной альтернативы.
Продолжай Дмитрий ладить блоки самана – ничего и не заметил бы. Он, конечно, взял себе за правило держаться все время поблизости от Ларисы, но ведь и так недалеко – и сотни метров нет, – так что, считай, все время на виду. Он занимается одним, она другим, к тому же научилась удить рыбу, что по местным условиям не было сложным, а потому спускалась со снастью к озеру, опять же помыться, привести себя в порядок – не делать же это на виду у постороннего мужчины. А чего вы хотите? Все именно так, они просто товарищи по несчастью, вот и все.
Когда он нашел ее взглядом, кстати заметить, специально не искал, так, по заведенной привычке, не более, она уже стояла на пенечке с петлей из палаточной расчалки на шее и с выражением полного отчаяния смотрела в голубое небо, ничего не замечая вокруг. Скорее всего, даже закричи он, она и не услышала бы, а может, и наоборот, дернулась бы – и тогда точно повисла на этом проклятом шнуре.
Его словно ледяной водой обдали, причем немалое количество залили и вовнутрь, отчего все сжалось и опустилось. Не проронив ни звука, он рванул вперед – куда там олимпийским спринтерам. Нож сам собой скакнул из ножен в руку, с ним он не расставался никогда, как и с ружьем, которое тут же брякнулось оземь.
Она все же его заметила, грустно улыбнулась и дернула ногами, чтобы опрокинуть чурбак. Хорошо хоть она выбрала тот, который он собирался использовать под установку наковальни, а потому подобрал самый массивный, – пока они использовали его под рубку мяса, не до кузницы. Колода только качнулась, но устояла, не упала. Девушка с недоумением глянула себе под ноги, потом разозлилась и толкнула сильнее.
Все это Дмитрий