Вышибалы. Базов Вячеслав
замызганность этой самой руки и утёрся воротом рубашки. При ближайшем рассмотрении даже ворот оказался ещё грязнее, но было уже поздно.
2. Прибыв на игру, союзники и противники сходятся в самой высокой точке города. В этой точке царит перемирие.
– Я уже говорил, что я ненавижу средневековье? Так вот, я ненавижу это чёртово средневековье. Где вот они? Только не говорите, что они там моются и сюда явятся чистенькими! – Барс кипел праведным гневом. Иногда он начинал нервно чесаться, дергано залезать за ворот и долго ловил там кого-то. Акросс молча стоял напротив. Вечерело. Для собрания подошла колокольня – самое высокое в городе место. Сам город напоминал вылепленный из серой грязи муравейник. Вымыться-то можно было, но потом снова пришлось бы идти на эти улицы, где грязи по щиколотку.
Из лестничного люка показалась макушка Тима, настолько серая, что Акросс его даже не сразу признал. Тим кивнул капитану, проигнорировал Барса, выбрался на колокольню. Тут становилось тесно.
– О, какие люди, – тут же повеселел Барс. – Как тебе обстановка? Какие планы на жизнь?
Колокол молчал, и что-то подсказывало Акроссу, что уже не первый день. Не было больше ни звонаря, ни того, кто мог бы его подменить. Да и колокол последние несколько дней не умолкал, призывая к новым и новым похоронам. Решено было и вовсе больше в него не трезвонить.
Тим задержался, помог пришедшей следом Веге забраться к ним.
– Капитан, – обратилась Вега, заметив Акросса. Она была встревожена, – нас ведь не сожгут? С городом вместе?
– Город не будут сжигать, – подтвердил Акросс.
Тим цыкнул:
– Тебе откуда знать?
– Потому что я доктор. Когда вас решат сжечь, я буду первым, кого отзовут отсюда, – закончил Акросс. Барс немного присмирел, Вега старалась не смотреть на город. Тим же наоборот вглядывался в пейзаж, провожал глазами повозки с трупами.
Сначала послышался грохот, потом шаги – уверенные и веские. Барс завернулся в свою весёлость, как в плащ от дождя, Тим стоял прямо напротив лестницы. Отчего-то все знали, что это именно тот, кого они ждут.
Казалось, Легион не пройдёт в узкий лаз. Он зацепился меховой накидкой, рванул её раздражённо, и всё-таки выбрался на колокольню, подвинул тяжёлый колокол, чтобы не мешал ему. Нашёл глазами Акросса. На скулах Легиона пару раз вздулись желваки, словно он говорил что-то раздражённое капитану чужой команды.
– Ребят, а вы ещё не сдохли? И не подыхаете? – проворно выбралась к ним Гиена. – Говорят, тут все болеют и умирают.
Если Легион был одет как человек благородных кровей, то на Гиене висели какие-то совсем уж безобразные тряпки, лицо измазано в саже, и по внешнему виду в ней сложно было признать девушку.
– Отлично выглядишь, – засмеялся Барс. – Словно тебя специально в грязи валяли.
– Это опасный мир, – сначала послышался голос Щёлочи. Взбираться она не спешила. Легион без особого желания, даже с раздражением, наклонился и достал её за руку из проёма чуть ли не силой. Щёлочь брезгливо