Стрелок. Путь в террор. Иван Оченков
отвели почетное место между Степаном Ивановичем и его сыном – Владимиром. Остальные, включая детей, группировались вокруг них. Паулина Антоновна, как радушная хозяйка, потчевала собравшихся изделиями своей кухни – в том смысле, что она нахваливала, а Глаша разносила блюда, приготовленные кухаркой. Последняя, впрочем, свое дело знала, и обед вышел на славу.
Все это время Дмитрий держался непринужденно, ел, что давали, не забывая нахваливать, выслушивал тосты в честь спасителя хозяина дома с похвальной скромностью. От горячительных напитков не отказывался, но и не напрашивался. Некоторое затруднение вызвал выбор столовых приборов, но он справился. Во всяком случае, вилкой в щи и ложкой в рыбу не тыкал. Вообще, было видно, что ножом и вилкой молодой человек пользоваться умеет, хотя и не имел в последнее время практики.
Разговор за обедом шел о литературе, театре, а также прошедшей войне, но, памятуя о сидевших рядом с ними детях, взрослые старались не затрагивать совсем уж серьезных тем. Правда, как только речь зашла о войне, Володя встрепенулся, и со всем своим гимназическим пылом принялся расспрашивать о сражениях, в которых довелось участвовать Будищеву. Мать даже хотела сделать ему замечание, но Дмитрий, нимало не смущаясь, рассказал пару забавных случаев, приключившихся с ним на Балканах, заставив всех собравшихся смеяться.
Вообще, в его изложении прошедшая война была делом исключительно веселым и нисколько не опасным. И лишь иногда выражение лица его неуловимо изменялось, глаза становились строгими и безжалостными, как будто он в кого-то целился. Но проходило несколько секунд, и отставной унтер снова принимался шутить. Отчего Володенька с Машенькой хохотали во все горло, взрослые сдержанно посмеивались, а Глаша, подававшая им перемены блюд с такой грацией, как будто прислуживала при дворе, хихикала, прикрыв рот кружевным платком.
– Ну, хватит! – решительно прекратила балаган Паулина Антоновна и обратилась к сыну: – За то, что ты не давал нашему гостю ни минуты покоя, тебе, друг мой, придется отплатить ему той же любезностью. Изволь принести мандолину и что-нибудь сыграть.
– Хорошо, матушка, – с глубоким вздохом ответил гимназист и поплелся в детскую за инструментом.
– Глашенька, чай с десертом подашь нам в гостиную! – приказала хозяйка горничной, и все дружно устремились на выход.
На десерт у Барановских были самые настоящие эклеры, а свежезаваренный кяхтинский[24] чай на вкус оказался просто восхитительным. Все это было под аккомпанемент мандолины, причем Будищев внимал игре мальчика с таким восхищением, будто перед ним играл сам Паганини. Володя даже несколько раз сбился с такта, но Дмитрий продолжал слушать со всем вниманием и даже похлопал совсем смутившемуся музыканту.
– Браво! Я думаю, молодой человек вполне заслужил пару пирожных.
Возражений не последовало, и мальчик, отложив свой инструмент, немедля напихал себе полный рот сладостей.
– А вы умеете играть? – неожиданно спросила Машенька, уже покончившая