Валютчики. Генрих Мамоев
возможности. Припадать губами к стене тоже не хотелось – неизвестно, откуда эта вода и что в ней, так что разумнее было потерпеть до более традиционных источников, типа родник или ручей.
Вернувшись к выходу из пещеры, я посмотрел на свернувшегося калачиком Давида и негромко произнес:
– Рота подъем!
Дернувшись во сне, Давид потер нос, сворачиваясь в форму зародыша и, не открывая глаз, спросил:
– Ма, который час?
– Во-первых, я тебе не ма, – сказал я, поднимаясь на ноги, – во-вторых, нечего разлеживаться! Вставай, надо идти.
Давид открыл глаза и посмотрел на меня с такой тоской, что мне стало жаль его. Парень явно выдохся, и даже сон не пошел ему на пользу, но выбора не было.
– Давай, дружок, соберись, – я подумал, что сейчас не стоит его гнобить, как бы совсем не расклеился.
– Куда? – безрадостно спросил Давид, но оторвался от каменного пола, вяло потирая руками замерзшие части тела, – мы даже не знаем…, и туман этот…. Может, подождем еще немного?
– Чего? – Нытье был сейчас совсем ни к чему. – В этой пещере нас точно найдут не скоро, если вообще найдут! Туман уже почти рассеялся, так что не фиг!
Он не ответил, с трудом двигая окоченевшими за ночь ногами. Пришедшая в мою плохо соображающую голову мысль была неожиданной и, как показалось, здравой.
– У тебя осталась чача? – Спросил я, глядя, как он пытается устоять на колющих от онемения ногах.
Вместо ответа Давид протянул мне пакет с пластиковой бутылкой, в которой плескалась половина кавказского самогона. Открутив пробку, я сделал маленький глоток. Вкус был паршивый, а крепость напитка обожгла горло, выдавливая из глаз крокодильи слезы. Через пару секунд легкое тепло заструилось по венам, и, отпив еще немного, я вернул бутылку с ужасом смотревшему на меня Давиду.
– Пей!
– Не хочу, – ответил он, не в силах скрыть гримасу отвращения, – не могу…
– А ты смоги. Просто сделай пару глотков.
Давид посмотрел на меня, зачем-то заглянул в горлышко бутыли и, закрыв глаза, отхлебнул. Что-то пошло не так – он закашлял, шумно задышал, заходил по пещере, сжимая бутыль в руке. Я ждал. Прошла минута или чуть больше, пока он не пришел в себя, но результат того стоил. В глазах юнца уже не было отчаяния безысходности, теперь они блестели и неважно от чачи или злости. Главное достигнуто – нытик исчез.
– Хорошо, больше не надо, – я протянул ему пробку и добавил, стараясь шуткой придать ему больше оптимизма, – не хватало еще тебя пьяного по горам тащить.
Шутка не удалась – Давид недобро посмотрел на меня, но ничего не ответил. Закрутив пробку, он убрал бутыль в пакет и посмотрел на мою сумку. Поняв его взгляд, я взял бутылку и, убрав ее в сумку, сказал:
– Все, пошли.
Бросил последний взгляд на приютившую нас пещеру и вышел в свежий, пробирающий до костей туман…
Туман опустился ниже, открывая вид на горы и едва заметную тропку вниз. Взбираться