Валютчики. Генрих Мамоев
вопрос со мной.
– И что? – Я спокойно посмотрел на него, стараясь не думать, что сейчас у меня на руках окажется два миллиона долларов, за которые в случае чего мне дважды оторвут голову. И руки.
– Что? Если не кинете, значит, хорошо заработаю. Ты же не думаешь, что я вам дешево продам?
Я увидел его глаза – странная помесь алчности и азарта, вот что я увидел. Он любил рисковать, получая двойное удовольствие от того, что почти никогда не ошибался, и очень боялся ошибиться, рискуя.
– Вот уж чего я точно не думаю!
Пока собирали два миллиона долларов, считали, вязали в пачки, пачки в кирпичи, я молча наблюдал за ловкими руками кассира, непроницаемое лицо которого больше подошло бы какому-нибудь вышколенному британскому камердинеру, и думал о Майе. Меня по-прежнему не оставляла мысль, что ее приглашение погулять осенним вечером по набережной не более чем предлог для чего-то другого, но я запрещал себе думать об этом. Я не знал, что побудило ее откликнуться на мои неоднократные приглашения, и очень надеялся выяснить, избавившись от огромной суммы, размеры которой немного угнетали сознание.
Глядя на быстрые руки кассира, я вновь почувствовал мелко завибрировавшую печень и потянулся к пейджеру. На узеньком экране приятными кислотными красками переливалось сообщение от Майи: «В 21:30 у цирка на Цветном. Жду».
Сердце приятно сжималось при прочтении этих строк и в первый, и во второй, и в третий раз. Было сладостно и отчего-то немного тревожно, словно я шел на первое свидание. Не скажу, что всегда уверенно «танцевал» любую понравившуюся девушку, но тушеваться не в моем стиле. А тут, надо же, прям чувствую, как покрываюсь краской.
Видимо, не я один это заметил, потому что подошедший незаметно Армен, кивнув на пейджер, как-то двусмысленно спросил:
– Не дождется тебя, да?
Я подумал, что дождется. Сибирский самолет вылетал в 20:35, и вернуться к половине десятого на Цветной бульвар было вполне решаемой задачей.
– Дождется, – ответил я и посмотрел на двадцать кирпичей, сложенных из стодолларовых купюр – два миллиона! На такие деньги можно было стать даже депутатом Госдумы, но меня тогда интересовала только Майя.
Сложив деньги в спортивную сумку, я подумал, что в моем распоряжении остается чуть больше полутора часов до вылета и, сообщив охране по рации, быстро вышел из «обменника». Сеня прикрывал своим массивным телом справа, другой охранник слева, а у открытой двери броневика стоял третий, зорко наблюдающий за крышами старых домов.
Я впрыгнул в салон броневика, следом охранники. Сеня уселся на свое законное справа от водителя, и я торопливо произнес:
– Боря, гони! Опаздываем!
– Вы всегда опаздываете! – пробурчал водитель Коля по прозвищу «Кефир» и нажал на педаль взревевшего автомобиля.
– Нет, сегодня никак нельзя опоздать!
– Дама сердца ждет? – усмехаясь, спросил «Кефир».
– Да, в полдесятого у цирка.
«Кефир» посмотрел на приборную доску, где еле видно светился циферблат:
– Так мы даже раньше