Оружие Возмездия. Олег Дивов
были связаны тягостные воспоминания, но капитан молча отдал мне магазин и ушел, не попрощавшись.
Нет, спать нельзя. Это теперь дело чести, никогда больше в карауле не засну. Хожу кругами. И вдруг нюхом чую: идет Масякин меня проверять. А я возьми, и спрячься за пушку. Бронтозавра видели? Эта пушка сквозь него проедет и не заметит. Прячься, не хочу. Масякин приходит и обнаруживает: часового нет. Осчастливленный, капитан рысью несется вперед. Надеясь застукать меня спящим на броне или вообще со спущенными штанами. И тут я крепко втыкаю Масякину ствол в почку, и говорю: «Стоять!».
Блин, он ушел из парка еще счастливее, чем был. Расплывшись в блаженной улыбке. Сопровождая капитана до караулки, я громко беседовал с ним о погоде, и когда Масякин полез внутрь, там уже никто не спал, даже те, кому можно было. Такой подарок офицеру, которого мы всячески третировали за слабость духа, и чьи «Жигули» однажды занесли на руках в глубокую лужу! А еще я как-то Масякина обложил в три этажа по-английски, он ничего не понял, обиделся, и пытался отправить меня на гауптвахту.
У меня то ли пятнадцать, то ли уже больше суток «губы» и шесть строгих выговоров. Все за грубость и нетактичное поведение со старшими по званию. Даже разжаловать хотели, но комбриг отсоветовал. Сказал – как вы тогда удержите в узде этого бузотера и антисоветчика?.. Редкий стратег наш полкан.
…И вот, в ту ночь я, как обычно, вращался между двух палаток – то по часовой стрелке, то против. Не потому что боялся проверки, а уже принципиально. Потом ушел в глубь парка – достать из машины «консерву», перед сном подкрепиться. Ключа-«лючника» на привычном месте в пазухе воздухозаборника не оказалось, наверное, водила унес. Лючник точно был у одного из наших. Я повернул обратно и издали увидел: что-то не так с караулкой. Странный отсвет возник на задней стенке палатки. Пару мгновений я не мог поверить своим глазам. Потом откашлялся и заорал:
– ПОЖАР В КАРАУЛЬНОМ ПОМЕЩЕНИИ!
И включил секундомер на часах. Говорили мне, что палатка сгорает за пятнадцать секунд.
Наша управилась за двенадцать.
«Все случилось так быстро, я рта не успел открыть!» – уверял дежурный по парку капитан Мужецкий. Ну да! Рот он открыл шире некуда. В свете пожарища я прекрасно разглядел страшенное черное хайло и круглые остекленевшие глаза над ним. Вот сказать Мужецкий ничего не успел, это точно. Впрочем, ребята и без его мудрого руководства справились. На третьей секунде пожара из караулки ласточкой катапультировался начкар, без сапог, но зато с автоматами в охапке и постовой ведомостью в зубах. На пятой секунде парни уже рвали в стороны пылающий брезентовый полог, чтобы ошметки не провалились внутрь, на одеяла и матрасы.
Жертв не было, только виновник пожара, уснувший у печки, обжег руку и, сдурев от боли, присыпал ожог холодным песком. Ему надавали пинков по толстой заднице и отправили в санчасть. Кличку «Столбняк» он таскал до конца службы.
Через десять минут обстановка у входа в парк была следующая. Представьте себе пепелище, компактное,